Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
Зазовка всхлипнула. Жалобно, горько, нежно баюкая раненную руку. Советник обернулся на звук и замер…
— Умила?!..
Девушка чуть слышно заскулила, мотнула головой… А он вдруг шагнул к ней:
— Умила… Это я… Ты… меня помнишь?!..
Та вздрогнула, всхлипнула. Мужчина медленно поднял руку: у запястья закачались цветные розетки:
— Умила… Ты ведь сама вязала! Помнишь?! — он все еще на что-то надеялся…
Зазовка молчала, прижимая к груди обожженную руку. Тьма в бездонных глазах пульсировала, то сжимаясь до точки
— Умила! Помнишь?!.. — почти выкрикнул он.
Зазовка медленно отстранилась от стены, шагнула к советнику… Но прежде, чем он успел сделать шаг ей навстречу — рванулась в сторону. Фигура ее поплыла, подернулась пеленой, уменьшилась в размерах — и через миг скрепленный серой нитью свиток на длинных тараканьих лапах, выскользнул через настежь открытое окно — благо появление советника полностью изничтожило поднятую царем пелену мрака.
Змей замер, медленно прикрыл глаза…
— Что это значит, советник? — рык Кощея заставил того вздрогнуть.
Мужчина вяло провел ладонью по лицу, надевая на изуродованное лицо уже практически и не нужный-то морок — но помирать, так с музыкой! — и повернулся к царю.
Маша охнула, зажав рукою рот. Зеленый кафтан Огненного Змея был подран, перепачкан пылью, грязью, засохшей кровью… Да и сам советник, похоже, на ногах держался на одном честном слове.
Мужчина с трудом сфокусировал взгляд:
— Предал я тебя, мой царь… Продался Нияну за фальшивую полушку, — голос у Змея был сухой, надломленный. — Кликнешь кого из воев, чтоб в темницу меня свели, али прикажешь самому к кату спуститься?
Ему уже было все равно.
Кощей долго молчал, не сводя взгляда с советника.
Не лгал Огненный Змей, совсем не лгал…
В голове у царя билась одна и та же мысль: как он мог проглядеть такое?! Как вообще мог такое допустить?! При отце бы всего этого не произошло. А самое мерзкое, что прямо сейчас уже ничего не исправишь. У ката под пытками все, что угодно расскажешь. Даже что Мировое древо поджег и голышом вокруг плясал.
— Иди спать, советник, — вздохнул Кощей. — Утро вечера мудренее… Завтра все расскажешь.
Огненный Змей даже поклониться пытаться не стал, мотнул головой, соглашаясь, шагнул к двери. У самого выхода его повело, мужчина со всей дури врезался плечом в дверной косяк, чудом удержался на ногах, но, прежде, чем Маша успел кинуться ему на помощь, советник выпрямился и скрылся в темноте коридора…
…То, что дверь в собственную спальню была закрыта, Огненный Змей помнил очень хорошо. Именно поэтому в окно он и влетел — правда, малость ошибся теремом, попал к царевне… Впрочем, сейчас это означало только одно: для того, чтоб попасть в свою опочивальню, следовало найти свои хоромы, вновь превратиться в всполох, влететь в окно…
Перекинуться удалось с третьего раза. Огненный шар влетел в окно, скользнул по комнате, и рухнул на гончарный каменный пол, украшенный узорчатыми изразцами, уже в
…Маша, честно говоря, до конца так и не поняла, что же собственно произошло. Все было настолько…она даже слов не могла подобрать… внезапно, быстро… Сперва эта странная девица — мечта патологоанатома, потом невесть как появившийся советник — удивительно, как он в своем состоянии, еще по лестнице не навернулся, затем — превращение из то ли живого, то ли мертвого человека в свиток, который после этого еще и убежал… Нет, ну точно бред какой-то.
Если бы Маша несколько дней назад не убедила себя, что действительно попала в сказку, сейчас бы она решила, что свихнулась.
Пока Орлова пыталась хотя как-то собрать мысли в кучку, Кощей мотнул тяжелой головой, меч истаял в воздухе, и мужчина поднял взгляд на невесту:
— Не рассказывай никому, что сегодня слышала и видела, царевна.
Опять "царевна"! Ну вот стоило полчаса — ладно, может и меньше, но это не важно — убеждать будущего супруга, что у тебя есть имя, для того, чтоб какая-то упыриха полумертвая все испортила.
Прежде чем Маша успела хоть слово в ответ сказать, Кощей развернулся и вышел из опочивальни, хлопнув дверью.
— Чудесно, — зло буркнула Маша. — Вваливаются все, кому не лень, громят спальню, а мне теперь по всей комнате соль подметать. И главное, хоть бы кто объяснил, какого черта здесь происходит.
Даже Васенька ей не ответил: то ли проспал все самое интересное, то ли решил, что он сейчас лишний.
Поутру советник явился на прием к царю бодр и свеж — словно вчера ночью и не шатался, как чакан на ветру. В вороте темно-синего кафтана виднелась белоснежная рубаха, а запястья и петлицы были обшиты жемчугом.
— Мой царь, — низко поклонился мужчина. Выпрямился он, правда, с трудом.
Кощей коротким жестом отпустил мальчишку — писаря: негоже тому эти разговоры слушать — и насмешливо поинтересовался:
— Никак на праздник собрался, советник?
— Старые люди бают: на плаху идешь — нужно лучшее надевать, мой царь.
— А ты уже готов?
Огненный Змей пожал плечами:
— За предательство одна кара, мой царь. А я тебя предал. Продался Нияну.
Кощей откинулся на спинку кресла, положил ладони на подлокотники, вырезанные в форме львиных голов и коротко приказал:
— Рассказывай.
По большому счету, после увиденного и услышанного вчера, к советнику стоило стражу приставить, проследить, чтоб не сбежал… Да вот только: хотел сбежать — просто бы не сказал вчера ничего. Да и, если уж быть честным, даже зная о способностях Огненного Змея исцеляться при перекидывании, становилось ясно — тут оборотиться несколько раз надо. Только вот сил у него на это вряд ли бы хватило.
Змей вздохнул:
— Тут нечего рассказывать, мой царь. Я тебя предал. Повинен смерти.