Маша и Гром

Богачева Виктория

Интересно, он сам давал уже показания? Скорее всего, да. И у майора точно есть к ним доступ, иначе он не вырулил бы на тему аварии.

Ладони вспотели, и я осторожно вытерла их о штаны, надеясь, что получилось сделать это незаметно. Хотя едва ли даже одно мое движение могло бы укрыться от взглядов этих двоих. Они прожигали меня насквозь, просвечивали, словно рентген. Я знала, почему и зачем они так себя ведут. Они давят и запугивают, надеясь, что я дам слабину.

Мое упрямое молчание затянулось, и худой майор с разочарованным вздохом

постучал ручкой по столу.

— Значит, не хотим со следствием сотрудничать, да? Так и запишем.

Я пожала плечами: мол, как тебе нравится, так и интерпретируй.

— Ах ты сука, — не выдержав, капитан схватил меня ладонью за волосы на затылке и встряхнул.

От резкой, неожиданной боли на глазах навернулись слезы, и я вскинула руки, пытаясь схватить его за запястье.

— Что вы делаете? Немедленно меня отпустите!

— Бандитская ты подстилка, — он сильнее сжал ладонь и дернул мои волосы на себя, из-за чего мне пришлось откинуться на спинку стула и выгнуть шею.

Я увидела его лицо, искаженное гримасой ненависти. Из уголков глаз против воли потекли слезы, и я поспешно моргнула.

— Да ладно тебе, Петя, чего ты сразу заводишься, — медленно, насмешливо протянул майор, смакуя каждую секунду моего унизительного положения. — Может, Марии Васильевне нужно чуть больше времени, чтобы сообразить, правда, Машенька? — и он посмотрел мне в глаза с тошнотворной, ласковой ухмылочкой.

Напоследок толкнув меня вперед, капитан отпустил мои волосы и вытер руку о штанину.

— Ну так что, голубушка, расскажешь нам, что там у вас с Громовым приключилось?

— Я не понимаю…

— Что ты заладила как идиотка одно и то же! — рявкнул мне на ухо капитан и сразу двумя ладонями с оглушительным хлопком обрушился на стол, за которым сидел майор.

Я вздрогнула и сгорбила плечи, пытаясь уменьшиться на стуле. Я и до этого понимала, что едва ли меня вызвали для мирной, спокойной беседы, но в тот момент мне стало по-настоящему страшно.

Я одна в кабинете с двумя здоровыми мужиками, которые вдобавок еще и менты. Просит адвоката — бесполезно, просить позвонить — тоже. Я находилась в их полной власти, и от этого мне было еще страшнее.

— Ты знаешь, что с тобой в камере сделают, если я пущу слушок, что к ним привели лявру, расправившуюся с Бражником? — майор закурил дешевые сигареты, и от тяжелого, горького дыма меня затошнило. — Да ты до суда не доживешь, тебя на ремни порежут.

Он подмигнул мне и повернулся в полбока к капитану, который по-прежнему нависал над столом в паре сантиметров от моего правого плеча.

— Ну, что думаешь, Петя, может подселим такую красотку в клетку к спидозникам нашим? Пустят ее по кругу…

— Не, Серега, погоди, тут надо самим разобраться, — капитан положил ладонь мне на плечо, и я вздрогнула.

Его прикосновение даже сквозь ткань свитера напомнило мне о жабе. Таким же мерзким он казался мне в тот момент.

— Ведь не зря же на нее бандиты западают, да еще какие! — он похотливо всхрюкнул,

и я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. — У тебя что там, поперек все на нижнем этаже? Чем ты их цепляешь?

Красуясь, он вытащил из кармана складной нож и щелкнул лезвием прямо у моего лица. Затем нарочито медленно поднес его к щеке и погладил у самого подбородка.

Я сидела прямо, словно проглотила спицу, и безотрывно смотрела в глаза майору. Безошибочным чутьем я понимала, что среди них двоих режиссером этого спектакля является именно он. И пока он не скажет, капитан мне особо ничего не сделает.

Я не понимала только, где та грань, когда майор отдаст приказ? Взбешен ли он моим молчанием? Или, наоборот, пока я не начала говорить, они меня не тронут, ведь им нужны показания?

Капитан стянул в кулак свитер у меня на плече и срезал приличный кусок ткани, оголив кожу на шее.

— Ого, мы и лифаки не носим? — похабно присвистнул он. — Тем проще будет парням в камере.

И его рука коснулась моей обнаженной кожи, поползла под свитером вниз к груди. Меня словно пронзило током, и я машинально дернулась в противоположную от него сторону. Он вновь схватил меня за волосы на затылке, заставляя замереть на одном месте.

— Куда же ты, кисонька, сейчас мы посмотрим, чем ты этих ублюдков привлекаешь.

— Ладно, Петя, хватит пока, — майор, нахмурившись, махнул рукой. — Давай-ка в камеру ее пока закинем. Пусть посидит, подумает.

Он рывком поднял меня за волосы и согнул над столом в унизительной позе. Совершенно неторопливо, капитан завел за спину мои руки и защелкнул на них холодные браслеты наручников. По-прежнему держа меня за затылок и вжимая лицом в стол, он отошел на расстояние вытянутой руки и полюбовался на мое скрюченное, согнутое тело.

— Рабочая поза, как рыба в воде себя чувствуешь, наверное? — он заржал, потом резко дернул меня на себя и толкнул к двери. — Шагай давай, шмара бандитская.

По бесконечным коридорам, которые я перестала различать, едва мы вышли из первого во второй, он довел меня до комнаты, в которой слева по стене выступали две каких-то будки с прозрачными окошками, а справа прямо между полом и потолком была врублена решетка. В камере сидела несколько человек: я разглядела ночую бабочку и бомжа.

— Вперед, — капитан снова толкнул меня, и я чуть не споткнулась, запутавшись в ногах.

— Петрович, пополнение тебе, — он обратился к полноватому мужчине, который сидел в одной из будок за стеклом. — Принимай новенькую.

Пока они о переговаривались, обмениваясь сальными, скабрезными шутками, я стояла напротив клетки и рассматривала своих будущих соседей. Проститутка помахала мне рукой. Выглядела она образцово: дырявые коготки в крупную сетку, юбка толщиной с пояс, короткая кофта с разорванными рукавами, из-под которой торчал ярко-розовый лифчик. Она сидела на дальней лавке, а у стены справа от нее спал какой-то мужик бомжеватого вида в вонючей одежде.