Маша и Гром
Шрифт:
Мужчина, представившийся Эдуардом Денисовичем, уверенно шагал через дорогу на другую сторону улицы. Я увидела, что там припаркованы два гелика и один мерседес. Я сразу же узнала тачки. В принципе, что Эдуард Денисович — это человек Громова, я поняла еще в ментовке. Кто же кроме него мог бы отправить ко мне адвоката?
Сам Громов стоял, прислонившись к задней двери гелика, и курил. Смотрел он как раз на здание ментовки. Злость придала мне сил. Я обогнала адвоката в два шага и подскочила к бандиту, и залепила ему пощечину раньше, чем он успел опомниться.
Глава 14.
Эта сумасшедшая девка замахнулась во второй раз, к ней дернулась моя охрана, и мне пришлось одновременно перехватывать ее руку и махать пацанам, чтобы притормозили. Она зашипела как разъяренная кобра, когда я схватил ее запястье, и я сразу понял, почему. Даже тусклого света уличных фонарей и отблесков фар проносившихся мимо нас машин хватило, чтобы я увидел следы от браслетов — две широких, вдавленных в кожу багровых полосы.
Ну, нихера себе, менты в конец берега попутали.
Я машинально разжал руку и отпустил ее, и она тут же прижала запястье к груди, принялась его растирать. Это выглядело бы почти трогательно, если бы при этом она не испепеляла меня взглядом.
— Ты охренела?
Ей повезло, что до улицы меня немного успела повоспитывать мама. И она научила, что девочек бить нельзя.
Я обернулся к остановившимся в паре шагов от нас охранникам и дернул головой, чтобы они отошли. Эдуард Денисович как раз подошел к нам со стороны пешеходного перехода — в отличие от Маши, он не ломанулся перебегать четырехполосную дорогу без светофора.
— Это я охренела?! — она начала возмущаться, набрав в грудь побольше воздуха, но была перебита адвокатом.
— Кирилл Олегович, — тот смахнул невидимые крошки с идеально отпаренного воротника пальто, — дело пока никакое не возбуждено. Просто запугивали, — и, пожав плечами, он покосился на Машу. — Нам нужно точно знать, что они у вас спрашивали и что вы им сказали.
— Да пошел ты в жопу! — не знаю, почему, но вместо адвоката она снова наорала на меня. — О чем меня спрашивали? Да о твоих поганых делишках! Это вообще все из-за тебя случилось! Где были твои козлы на гелике, когда меня менты увозили? Кто меня кинул без объяснений, без поддержки, без всего?!
Под конец ее голос сорвался, и она всхлипнула. Сердито вытерла глаза рукавом свитера и тряхнула головой.
— Видеть тебя не могу! Бессердечная сволочь ты! — она хотела ударить меня кулаком по груди, но передумала и в последний момент потрясла им в воздухе. А потом развернулась и, широко, рассерженно шагая, направилась в противоположную от нас сторону.
Да какого, собственно говоря, черта? Я ее кинул?! Я ей денег велел второй раз отправить взамен тех, которые в аварии сгорели. Дебилов этих дежурить поставил! Кто виноват, что именно сегодня утром они проспали и опоздали, и увидели только, как ментовская тачка отъехала от подъезда? И я ее кинул?!
— Маша! — заорал я и пошел за ней. — Маша! Да стой же ты, идиотка! Тебе адвокат сказал, что нам нужно поговорить.
— Тебе неделю ничего не было от меня нужно, и сейчас обойдешься! — огрызнулась она, даже не повернув головы.
Она ускорила шаг и обхватила себя за плечи руками. Точно, она же в
— Давай за нами, — велел я водителю гелика на ходу и прибавил шаг.
Ее фигура маячила метрах в двадцати впереди меня, и я догнал ее за несколько минут. Параллельно со мной на черепашьей скорости ехал гелик, двое ребят из охраны шли позади меня, отставая на десяток шагов.
— Что за детский сад ты тут устроила?! — нагнав, я развернул ее к себе, схватив за плечо, и только тогда заметил огромную дырку на свитере. Раньше она была прикрыта ее распущенными волосами. Это менты баловались? Вот уроды!
Я чувствовал, что начинаю злиться: на нее, на ментов, на тупую ситуацию и на себя заодно. В чем-то она была права: я реально бросил ее без каких-либо объяснений и не давал о себе знать всю это время.
В принципе, у меня имелось оправдание.
Неделя выдалась дичайшей, не пожелаю такую никому. Авера уехал в Питер искать концы тех, кто подстроил аварию и стрелял в меня тогда на трассе. Я остался один в Москве и со следующего же утра, как покинул уютную квартирку Настасьи, только и делал, что мотался по встречам.
— Кирилл Олегович, — говорил мне безукоризненно вежливый Елисеев Борис Леонидович, откидываясь на спинку роскошного, кожаного кресла. — Вы же сами прекрасно понимаете: последние... скажем так, события вас дискредитировали. Все помехи необходимо срочно устранить, иначе наше... сотрудничество будет приостановлено на неопределенный срок.
В пятницу вечером мы обедали в Метрополе, который за неделю стал мне вторым домом. Человека из «конторы» в моем собеседнике выдавал разве что форменный «ежик», от которого им не разрешали отступать, даже если приходилось много работать в «поле». А так со стороны посмотришь на этого холеного хлыща и ни за что не признаешь в нем чекиста.
Мы встретились впервые с вечера похищения Гордея. С того вечера, как моя относительно упорядоченная жизнь полетела под откос, и я угодил в такую заварушку, в которой не бывал уже года три, наверное.
Борис Леонидович выражал беспокойство и всячески отрицал причастность своего ведомства к моим проблемам.
— Кирилл Олегович, вы наш ценный актив. Никто в здравом уме не будет убивать корову, которая дает молоко, — говорил он мне с елейной улыбкой, которой я не верил ни на грош.
Конечно, никто не будет убивать корову. До той поры, пока молоко от нее не испортится. Или собственник не решит вдруг перейти на мясную продукцию.
Эти нехитрые размышления я держал при себе. Сцепляться еще и с «конторой» мне было сейчас точно не с руки.
— Если нужна будет помощь с вашим... расследованием, — он сделал театральную паузу и поправил тонкую оправу очков, — только скажите. Оперативно подключимся.
Неприятно, конечно, когда тебя держат за дебила. Хочет, чтобы я поверил, что «контора» еще не подключилась? Интересно, нарыли уже что-то, или Елисеев просто мутил воду? Если нет, то ситуация становится по-настоящему занятной. Кто же мог заказать меня так, что даже доблестные чекисты не прознали?..