Маша и Гром
Шрифт:
Я бы задушил эту суку голыми руками, если бы встретил в тот день.
Исполнять поручение эфэсбешника и расчищать пространство вокруг себя, пока я даже в постели вставал с трудом, было непросто.
Впрочем, Елисеев на связь не выходил, и это забавляло и тревожило меня одновременно. Он обещал разобраться с уголовкой против Маши, но, судя по его молчанию, новостей пока не было. Конечно, это настораживало. Поверить в то, что «контора» не может повлиять на обычных районных ментов, я не мог. Выходило, что у обычных районных ментов
Адвокат приезжал практически каждый день, но особых подвижек по уголовке не было. Менты медлили, и я не знал, хороший ли это знак. И в розыск Машу по-прежнему не объявляли.
Неделя прошла спокойно и почти рутинного — особенно если сравнивать с предыдущим месяцем. Никто не пытался меня убить или похитить, или запихнуть Машу в клетку в ментовке. Елисеев не выходил на связь, Алена тоже затаилась.
И, конечно же, потом все загорелось в один и тот же день.
Первым мне позвонил Елисеев. Услышав его напряженный голос, я сразу же насторожился. В последний раз таким голосом он разговаривал во время Октябрьского путча, в девяносто третьем.
— Вам, вероятно, знаком некто Зиманский Игорь, он же Зима? — спросил Елисеев.
— Да. Мы начинали вместе.
О его следующих словах я догадался в тот же миг.
— Я так и думал, — эфэсбешник вздохнул. — Кто-то слил ему информацию о том, что подозреваемой по делу об убийстве Алексея Бражника, члена его группировки, проходит некая Виноградова Мария Васильевна.
Я сразу же вспомнил ту встречу в Метрополе с Зимой несколько недель назад. Когда он сказал, что его информатор из ментовки сообщил ему о подвижках в старом деле по убийству Бражника.
Мы сидели с Машей и адвокатом за одним столиком, и Зима пялился на нее. Перестал он, только когда я сказал, что она со мной.
Запомнил ли он ее лицо?
— Этот слив мы не контролировали, — до меня снова донесся голос Елисеева. Он звучал обеспокоенно.
— Да вы, блять, вообще нихера не контролируете, — огрызнулся я и бросил трубку. И тут же пожалел о своем резком движении, потому что сразу же заболел бок. Рана заживала, но не так быстро, как мне хотелось бы. Не так быстро, как мне было нужно.
Блять.
Он тут же мне перезвонил, но я не ответил и выключил телефон.
— Что случилось? — Маша посмотрела на меня обеспокоенно, положив на тарелку приборы. — Кто это был?
Не получилось в этот раз нормально поужинать.
— Никто, — отрывисто сказал я. — Так, работа.
Она мне не поверила. Долго изучала меня взглядом, потом поджала губы и потянулась к бокалу с виной. Не поверил мне и Авера, который посмотрел на меня с не меньшей пристальностью, чем она. И только Марина продолжала спокойно улыбаться, расправляясь с курицей.
Этот ужин задумала Маша. Предложила позвать Аверу с Маринкой в гости — «немного развеяться и поднять настроение». Врач недавно разрешил мне постепенно
И все шло хорошо, пока не раздался этот звонок от Елисеева. Он всегда умел выбирать максимально неподходящие моменты.
Я дождался, пока Маша отвернулась от меня и заговорила с Мариной, и подал знак Авере: мол, надо кое-что обсудить. И после окончания ужина, когда девушки захотели поплескать в бассейне, я увлек друга в кабинете.
Напоследок я поймал себе в спину еще один пристальный взгляд от Маши, но не придал этому значения, потому что моя голова была забита другими вещами. Я думал, стоит ли рассказать Авере об ее прошлом и о том, что сообщил мне Елисеев. Его это тоже касалось напрямую. Не знаю, когда именно произошел слив, но вряд ли у Зимы займет много времени вычислить, где же находится загадочная Виноградова Мария Васильевна. Особенно если менты расскажут ему, как зовут адвоката, который вытащил ее тогда из камеры.
Выбора у меня особого не было. Поэтому, налив предварительно Авере виски, я коротко пересказал ему, как обстояли дела.
Выслушав меня и ни разу не перебив, он молчал потом минут пять. Залпом допил остатки алкоголя в стакане и плеснул себе еще, и лишь тогда на меня посмотрел. Я пожалел, что не могу составить ему компанию: все же решил прислушаться к рекомендациям Макса и не пить какое-то время. Пока бок до конца не заживет. Устал ходить, как инвалид, и устал трястись, как бы не сделать резкое движение, чтобы не потревожить рану.
— И что ты будешь делать? — спросил меня Авера, посмотрев снизу вверх.
Он сидел на диване и катал меж ладоней стакан, а я стоял напротив него, привалившись боком к спинке кресла.
— Недолго ждать, пока Зима тебе предъявит, — добавил он.
— Странно, что уже не предъявил.
— Он потребует ее отдать, — тихо сказал Авера.
Я и без него это прекрасно знал.
— И развяжет войну, если ты этого не сделаешь.
Это я тоже знал. Я посмотрел на друга, думая, посоветовать ему заткнуться.
— Ты же не хочешь войны из-за какой-то бабы?
— Конечно, не хочет, — распахнув дверь, Маша стояла на пороге кабинета.
Выглядела она совершенно спокойной, только бледные щеки чуть тронул румянец.
— Ты подслушивала, — сказал я зло.
Захотелось сперва прибить Аверу, который произнес все те разумные и логичные фразы, а следом Машу, которая какого-то черта возомнила, что может безбоязненно вмешиваться в мои личные и рабочие разговоры.
— Конечно, — она даже в лице не переменилась. Ни грамма стыда или раскаяния. Наоборот, еще выше нос задрала. — И хорошо, что я это сделала. Теперь тебе не нужно будет подбирать слова или искать оправдания.