Маша и Гром
Шрифт:
— Предлагаешь мне ночевать в твоей постели? А ничего, что ты только после операции? — я вскинула брови.
— Так я только сон тебе и предлагаю. Прости, на все остальное я пока не способен, — понизив голос, ответил он, и я почувствовала, как по рукам поползли мурашки.
— Равноценный обмен. Ты спишь тут, и я тогда еще тоже посплю.
Мне не особо хотелось сопротивляться, поэтому я вернулась к креслу, выключила напольную лампу на длинной ножке, услышала негодующий вздох Громова и почти в полной темноте, наощупь подошла к кровати. Скинув штаны
Он повернулся ко мне.
— Дразнишься? А свет зачем выключила тогда?
— Берегу твое здоровье. Тебе нельзя сейчас волноваться... и возбуждаться, — невинно отозвалась я.
— Туше. Но не надейся, что тебе сойдет это с рук, когда я поправлюсь. А я сделаю это очень скоро.
— Главное, чтобы на твоем пути к выздоровлению не вырос очередной эфэсбешник, — я рассмеялась и услышала его сдержанное фырканье.
Потихоньку я подползла к нему почти вплотную и уткнулась носом в правое плечо, щекоча его теплую кожу своим дыханием.
— Я же не железный... — сдавленным шепотом произнес он спустя несколько минут, и у меня изо рта вырвался нервный смешок.
— Спи уже, — также тихо ответила я и отодвинулась чуть назад.
Утром меня ждал неприятный разговор с мамой. Проснувшись рядом с ним в кровати, я тихо выскользнула из спальни, пока он еще спал. Наверное, остаточное воздействие наркоза — он не проснулся, даже когда я неловко задела рукой тумбочку, и на пол с грохотом приземлилась какая-то книга.
А вот внизу меня поймала мама. Перехватила по пути на кухню и поманила следом за собой. Она привела меня в ту комнату, в которой я когда-то, совсем в другой жизни, переодевалась перед тем злополучным ужином. Вроде и месяца не прошло, а кажется, что годы...
Мама остановилась посреди комнаты и, скрестив на груди руки, посмотрела на меня. Ясно. Этот взгляд не сулил мне ничего хорошего.
— Что происходит, Маша? — спросила она безо всяких прелюдий. — Что между тобой и Громовым?
— С каких пор он Громов, а не Кирилл Олегович? — я решила потянуть время.
— Когда речь идет о любовнике моей дочери, то он для меня — Громов, — мама продолжала рубить прямо с плеча.
— Он мне не любовник.
«Скоро станет. Наверное».
— Ты спала в его спальне!
— Мама, он после операции, о чем ты вообще говоришь?! Вот именно, я просто спала. На кровати. Там не только трахаться можно.
— Не выражайся при мне так! — мама поморщилась.
Для вдовы милиционеры и человека, который работает в доме у бандита и общается с одновременно бывшим ментом, афгановцем и начальником охраны того самого бандита, у моей мамы слишком высокие нравственные ориентиры.
— Маша, дочка, — она сменила тон, заметив, что я ощетинилась и ушла в глубокую оборону. — Ты пойми, я же за тебя волнуюсь.
— Не надо за меня волноваться, — машинально отозвалась я.
— Ты после Леши сама не своя была, — мама ступила на запретную территорию.
И
В общем, всей правды я, конечно же, ей не говорила и никогда не скажу. Иначе не знаю, что бы сейчас было...
— Мам, — я подошла к ней и взяла за руку, несильно сжав. — Не волнуйся. Все будет нормально.
— Маша, — мама печально вздохнула. — Уезжай, а? Не нужно тебе с ним связываться.
Если бы я могла, мама. Если бы я могла. И не только из-за уголовки.
От потенциально тяжелого продолжения этого разговора меня спас, кто бы мог подумать, Александр Иванович. Постучав и выждав пару секунд, он вошел в гардеробную и окинул нас с мамой быстрым взглядом.
— Маша, нам нужно поговорить. И лучше сделать это прямо сейчас, пока Кирилл Олегович не проснулся.
Дядя Саша сказал это совершенно ровным голосом, но я видела взгляд, который бросила на него мама. Конечно, он знал, где я ночевала. И мама знала, что он знал. Да весь дом, похоже, знал. Один лишь Громов спал сном невинного младенца.
Я одернула рукава свитера и кивнула. Улыбнулась маме и вышла следом за дядей Сашей из гардеробной. По коридору он провел меня в часть дома, в которой я еще ни разу не бывала. Что-то типа «командного пункта», если проводить аналогии с американскими боевиками. В комнате, куда мы пришли, стояла пара обычных диванов, несколько кресел, пара тумбочек и телевизор. В углу висела помятая боксерская груша, на полках над столом выстроились банки с кофе, пачки чая и печенья. Рядом с электрическим чайником на тумбочке стояли чашки.
Комната отдыха для охраны. Очень мило!
Мельник, вольготно развалившийся на диване, при нашим появлении встал. Ну да, у дяди Саши с субординацией не забалуешь.
— Нам нужно рассказать Кириллу Олеговичу про встречу с Аленой. И сделать это чем раньше, тем лучше, — без обиняков сказал он и посмотрел мне в глаза.
— Понятно.
Он явно на что-то намекал, но я притворилась идиоткой и сделала вид, что ничего не понимаю.
— Хорошо, — как-то разочарованно выдохнул он и мазнул рукой, чтобы Мельник подошел поближе. — Давайте тогда еще раз прогоним, как все было.
— Она нагнала нас на улице. Мы поднялись к Тверской, чтобы свернуть к «Детскому миру», — он бросил на меня укоризненный взгляд. — Подарки для Гордея. Идея Марии Васильевны.
— Она была одна, так?
— Да. Насколько я могу судить.
— Пасла вас, получается?
— Сказала, что случайно наткнулась, — я фыркнула. Нужно быть безумцем, чтобы поверить в такой бред.
— Мы не заметили никакой слежки, — вставил Мельник. — Может, не врет.
Я фыркнула и закатила глаза. Интересно, все мужики так перед красивыми женщинами пасуют или есть исключения? А ведь он, так сказать, при исполнении.