Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
Скрипнул ножками по паркетному полу отодвинутый стул. Она отвернулась, снова выпустив из-под контроля волну волос.
– Зачем ты так? – смогла, наконец, вычленить Маша из тысячи бессвязных слов в голове. Она осталась у перил, одна, неловкая от удивления, глупо разводящая руками.
Сабрина привалилась к стене. Короткие шорты обнажали коленки, покрытые мурашками, как от холода – душной летней ночью. Волосы не давали разглядеть выражения её лица.
– Мне было интересно.
– Ты шутишь что ли? – обессилено проговорила
– Ты отдалилась от меня. Чуть что – убегала поболтать с Альбиной, оставалась с Мифом и не собиралась ничего мне рассказывать. Хорошо, я скажу так. Я ревновала.
– То есть ты убежала, чтобы я обратила на тебя внимание? Сабрина, ну как же так, – проговорила Маша, заикаясь от возмущения и размахивая руками, как ветряная мельница. Произнося слова и понимая, что ни одно из них не убедит. – Я же всё рассказывала тебе. И об Альбине. Да и вообще, она же аномалия, ревновать к аномалии смешно! И Миф… ну правда, не целовались мы с ним после консультаций!
Молчание было страшным. В молчании больно колотилось о рёбра сердце, и холодок сползал вниз по пальцам.
– Теперь знаю, что не целовались, – эхом повторила Сабрина. – Но тогда я что могла подумать?
Маша выдохнула, не зная, что ещё сказать. Сжала и разжала кулаки.
– Ну хорошо, – сказала она, и коридорный сквозняк подхватил её голос, как море – пылинку. Развернулась и пошла вверх по лестнице, преодолевая ступеньку за ступенькой и каждый раз сглатывая комок в горле.
Она пришла вовремя и пятнадцать минут простояла под дверью, прежде чем в гулком институтском коридоре появилась знакомая фигура с развевающимися светлыми волосами.
– Пришла, – выгнул бровь Миф, как будто сомневался в том, что Маша вообще явится.
Он ловко перехватил ключ, повернул его в замочной скважине и в открытую дверь пропустил Машу вперёд. В крошечную подлестничную аудиторию на пять парт.
– Что-нибудь нашли? – спросила она, бестактная от бессонницы. Села и уставилась в одну точку, где на обоях осталось пятно то ли от чернил, то ли от раздавленного таракана.
– Нашли, – сердито отозвался Миф, верхом усаживаясь на мягкий стул. – Шестеро людей видели твою аномалию в разных районах города, и все описывают Альбину в точности.
Он замолчал, уставившись в окно, как будто за ним было хоть что-то кроме хмурого неба. С утра собирался дождь, а земля дышала тяжёлым густым паром, как бывает перед непогодой.
– И что она делала? – спросила Маша, устав ждать продолжения.
Глаза от недосыпа резало, как будто в лицо ей бросили горсть песка. Ни ночью, ни утром Сабрина в комнату не вернулась, а Маша занималась тем, что таращилась в стенку. В свете уличных фонарей казалось, что по комнате скачут странные силуэты-тени. Утром позвонил Миф и сказал прийти.
Миф склонил голову на бок, как будто его интересовало, что же выкинет Маша в следующую секунду.
– Пыталась втереться в доверие. Рассказывала всякие ужасы. То её родители выгнали из дома, то жених избил, то похитили и пытались изнасиловать. Люди ей сочувствовали, конечно, полицию там пытались вызвать, врачей, но Альбина от всего этого как-то грустнела, сникала и тихонько уходила. Можешь сказать что-нибудь умное?
Умное? Она совершенно потерялась в гулких коридорах своих мыслей, а он просил сказать «умное».
– Она мне тоже всякие ужасы рассказывали. Что кто-то из группы её побил. Почему она себя так ведёт?
Миф взглянул на неё из-под сведённых бровей.
– Потому что кушать хочет. А кушает она, как и всякая аномалия, не пирожки из столовой, а человеческую энергетику. – Он снова отвернулся к окну. – Хотя теперь мне уже кажется, что она способна питаться только тобой.
Грустный город за окном покрылся испариной слепого дождика.
– Это же хорошо, – с надеждой протянула Маша. Она повертела эту мысль в голове и так, и эдак. По всему выходило, что Миф должен пританцовывать от счастья – ещё одна проблема с плеч. Но весёлым он точно не выглядел. – Значит, Альбина скоро сама собой затухнет. Нам меньше проблем.
– Это хорошо, – подтвердил Миф, выстукивая костяшками пальцев по облысевшей спинке стула воинственную дробь. – Но вот с тобой придётся повозиться. И похоже, что я от этой прекрасной обязанности не отверчусь. Ладно, Орлова, отвечай мне чётко и ясно, я два раза переспрашивать не буду. Ты хочешь заниматься научной работой под моим руководством?
Так бывает, когда не ожидаешь от себя слишком смелых слов. Как будто наблюдаешь со стороны, а губы сами собой складываются, чтобы произнести:
– Да.
Проще и надёжнее было бы отказаться.
Миф выдохнул и стянул очки, вот только протирать их не стал. Линзы отбросили на ближнюю парту два бледных отблеска. Тонкая дужка крутнулась в его пальцах.
– Надеялся, что ты откажешь. Ну ладно, тогда собирай все мысли в кучу и начнём учиться.
Серым вечером они стояли на крыльце у институтского чёрного выхода. Миф отбросил назад выбившиеся из хвоста пряди волос.
– Звони мне, если что вдруг.
По его тону Маша поняла, что он будет вовсе не рад услышать в телефонной трубке её голос. Но ответит. Совесть не позволит не ответить.
– Хорошо.
Миф обернулся на неё и, кажется, первый раз без раздражения рассмотрел.
– Устала?
– Да, – призналась Маша, опуская глаза.
– Ничего. Ещё не так будешь уставать. – Он помял в пальцах кленовый «самолётик», примостившийся на перилах.
После вечернего дождя с ветром асфальт был усыпан зелёными ещё листьями.
– Мифодий Кириллович. – Маша глянула на него из-под намокших волос. Снизу вверх, как и положено. – Что случилось с теми сатанистами, которые пробрались в больницу?