Машина различий
Шрифт:
Дизраэли жил на Флит-стрит; перспектива тащиться через весь город пешком ужасала. Немного посовещавшись, Мэллори с Фрейзером решили плюнуть на неизбежную вонь и попытать счастья в подземке.
Однако тут же выяснилось, что Британское братство саперов и шахтеров бастует. У входа на станцию «Глостер-роуд» обвисли в полном безветрии знамена и транспаранты, пикетчики возводили из мешков с песком заграждения, все это несколько напоминало действия оккупационной армии. Откровенная наглость забастовщиков не вызывала у собравшейся толпы ни малейшего негодования, люди смотрели на происходящее с любопытством и некоторой робостью. Возможно,
– Не нравится мне это, мистер Фрейзер.
– Мне тоже, сэр.
– Давайте поговорим с этими ребятами.
Мэллори пересек улицу и подошел к кряжистому багроволицему кроту, который что-то орал и настырно совал людям листовки.
– В чем тут дело, брат сапер?
Крот оглядел Мэллори с головы до ног и усмехнулся, не выпуская изо рта зубочистку слоновой кости; в его правом ухе висела большая позолоченная серьга. Или даже золотая – Шахтерское братство, владевшее множеством ценных патентов, было очень и очень богатеньким профсоюзом.
– Вот вы, мистер, вы спросили меня вежливо, как человека, и я вам тоже скажу все как есть как человеку. Это все эти долбаные пневматические поезда, это ж надо было какому-то мудаку их придумать. Мы сразу так и говорили, петицию лорду Бэббиджу послали, что не будут эти трижды долбаные туннели проветриваться, с какого бы им хрена? А к нам тогда пришел какой-то козел и начал вешать нам лапшу, что все, значит, будет как в аптеке, уж я-то знаю, я, говорит, ученый – он, значит, ученый, а мы, получается, говно. А теперь под землей – вонь, как у того козла в жопе, и вся его хрень ученая плитой накрылась, широкой и мохнатой.
– Это – серьезное дело, сэр.
– А то не серьезное.
– А вы знаете, как звали консультировавшего вас ученого?
Крот поговорил с парой своих собратьев.
– Лорд по фамилии Джефферис.
– Я же знаю Джеффериса! – удивленно воскликнул Мэллори. – Он заявлял, что птеродактиль Радвика не мог летать. Он якобы доказал, что это была «малоподвижная планирующая рептилия», не способная махать крыльями! Да этот ублюдок вообще ничего не понимает! Его следует под суд отдать за мошенничество!
– А вы что, мистер, вы тоже ученый?
– Только не такой, как этот ваш Джефферис, – отрезал Мэллори.
– А хрен ли с вами таскается этот приятель, лягаш долбаный? – Крот возбужденно дернул себя за серьгу. – Вы с ним что, так вот все и запишете в свои блокнотики?
– Ни в коем случае, – с достоинством отозвался Мэллори. – Просто мы хотели знать всю правду о происходящем.
– Если вы, ваше ученое превосходительство, хотите узнать всю эту в рот конем долбаную правду, сбегайте вниз и наскребите себе с потолка ведерко тамошнего протухшего говна. Золотарей с двадцатилетним стажем, даже их наизнанку выворачивает, такая там вонища!
Крот шагнул в сторону и загородил дорогу юной особе в кринолине с ленточками:
– Вниз нельзя, милочка, сегодня поезда не ходят…
Мэллори двинулся дальше.
– Ну, это ему так с рук не сойдет! – зловеще пробормотал он. – Когда ученый берется за промышленную консультацию, он должен быть твердо уверен в своих выкладках!
– Все дело в погоде, – примирительно сказал Фрейзер.
– Вовсе нет! Все дело в этике ученого!
– Никогда не видел, чтобы ученый так откровенно говорил с кротом…
– Тогда вы не знаете Неда Мэллори! Я уважаю всякого честного человека, знающего свое дело.
Фрейзер задумался. Судя по выражению лица, у него остались некоторые сомнения.
– Опасные бунтовщики, эти ваши шахтеры.
– Прекрасный радикалистский профсоюз. Они и раньше поддерживали партию, и до сих пор это делают.
– И перебили немало полицейских – тогда, в смутные времена.
– Веллингтоновских полицейских, – уточнил Мэллори.
Фрейзер мрачно кивнул.
Не оставалось ничего другого, как идти к Дизраэли пешком. Ноги у Фрейзера были длинные, походка размашистая, он поспевал за Мэллори без малейшего труда и не имел особых возражений против вынужденной прогулки в компании подопечного. Они повернули назад и вскоре оказались в Гайд-парке, где Мэллори надеялся глотнуть свежести. Листья деревьев совсем увяли в липком неподвижном воздухе, а зеленоватый свет, струившийся на землю сквозь ветви, казался мрачным, почти зловещим.
Небо превратилось в чашу, полную дыма, бурлящего и с каждой минутой делающегося все гуще и гуще. Устрашающее зрелище вызвало среди лондонских скворцов настоящую панику, огромная их стая с криком кружила над парком. Мэллори восхищенно наблюдал за птицами. Стайная активность представляла собой весьма элегантный пример групповой динамики. Просто удивительно, как систематическое взаимодействие такого большого числа особей может образовывать в воздухе настолько изящные формы: трапеция, затем скошенный треугольник, постепенно превращающийся в слабо изогнутый полумесяц, затем середина полумесяца вспучивается, по нему проходит нечто вроде волны… Можно написать очень интересную статью.
Мэллори споткнулся о корень. Фрейзер поддержал его за локоть.
– Сэр?
– Да, мистер Фрейзер?
– Поглядывайте, пожалуйста, по сторонам – за нами может быть хвост.
Мэллори огляделся, без особого, правда, толку: парк был переполнен, однако среди гуляющих не замечалось ни кашлюна, ни его дружка в котелке. Никто не прятался за кустами, никто не размахивал дубинками.
На Роттен-роу небольшой отряд конных амазонок – «очаровательных наездниц», как их называли газеты (нельзя же писать «состоятельных куртизанок»), – сгрудился вокруг лежащей на земле всадницы: гнедой мерин выбросил ее из седла (женского, разумеется, седла). Подойдя поближе, Мэллори и Фрейзер увидели, что несчастный мерин попросту запарился, обессилел и упал; весь в мыле, он лежал чуть поодаль и тяжело дышал. Наездница не получила ни царапины, только перемазалась в траве. Она крыла последними словами Лондон и его поганый воздух, и подружек, подбивших ее послать коня в галоп, и некоего господина, подарившего ей эту клячу.