Маскарад (Плоский мир)
Шрифт:
Дверь отворилась. Бадья оторвался от записей.
– А, Зальцелла, - приветствовал он. - Спасибо, что заглянул. Ты случайно не знаешь, кто такой К.?
– Нет, господин Бадья.
– А Р.?
– Боюсь, что и его я не знаю. - Зальцелла пододвинул себе стул.
– У меня на это ушло все утро, но в конце концов я все-таки подсчитал, что за пуанты мы платим более полутора тысяч долларов в год, - с этими словами Бадья помахал бумажным листком.
Зальцелла кивнул.
– Да, на кончиках пальцев они здорово протираются.
– Но
– Только пуанты - это не башмаки вашего отца. Скорее они похожи на перчатки для ног, и очень тонкие, - объяснил Зальцелла.
– Да ну? Ничего себе перчаточки! Стоят семь долларов пара и снашиваются мгновенно! За несколько представлений! Должен же быть какой-то способ сэкономить...
Зальцелла смерил нового работодателя долгим, холодным взором.
– Может, нам стоит попросить балерин проводить побольше времени в воздухе? - наконец предложил он. - Ну, подкинут их на несколько раз больше, с них ведь не убудет.
Лицо Бадьи приняло озадаченный вид.
– А что, это сработает? - подозрительно спросил он.
– Если балерин все время будут швырять туда-сюда, им не придется ходить. А значит, пуанты будут меньше изнашиваться, правильно? - ответил Зальцелла тоном человека, которому точно известно, что в этой комнате он самый умный из присутствующих.
– А ведь и верно. Точно. Поговори с главной по балету, хорошо?
– Обязательно. Уверен, она с восторгом отнесется к нашему предложению. Ну надо же, одним махом вы урезали расходы наполовину.
Бадья просиял.
– Что очень кстати, - продолжал Зальцелла. - Поскольку есть один вопрос, который мне хотелось бы с вами обсудить...
– Да-да?
– Помните, у нас раньше был орган?
– Был? В каком это смысле был?– воскликнул Бадья. - Судя по всему, речь пойдет об очень дорогостоящих вещах. Ладно, выкладывай. Что у нас имеется?
– У нас имеются много-много трубок и кое-какие клавиши, - отрапортовал Зальцелла. - Все остальное восстановлению не подлежит.
– Но что случилось? Кто посмел?
Зальцелла откинулся на спинку стула. Вообще-то, человек он был незлобивый, но сейчас Зальцелла неожиданно ощутил, что получает немалое удовольствие от происходящего.
– А скажите, господин Бадья, - спросил он, - когда господа Пнигус и Кавалья продавали вам Оперу, они случаем не упоминали ни о чем... гм, сверхъестественном?
Бадья поскреб в затылке.
– Э-э... вроде упоминали. После того как я подписал договор и выложил денежки. Они вроде как пошутили. Сказали: "О, кстати, ходят слухи, что в Опере водится призрак, причем не просто призрак, а в смокинге, ха-ха, смех да и только, ох уж эти творческие натуры, ну прям как дети малые, ха-ха, но на всякий случай, чтобы не столкнуться с настоящим бунтом, никогда не продавайте на премьерах билеты в восьмую ложу, ха-ха". Я хорошо помню эти их слова. Когда платишь тридцать тысяч долларов, память как-то вдруг обостряется. А потом Пнигус и Кавалья сразу убыли. На довольно быстром экипаже, как мне теперь припоминается.
–
Птички пели. Ветер, словно погремушками, играл сухими коробочками вереска. Поднеси ухо к одной из них - и слышно, как внутри перекатываются и погромыхивают семена.
Матушка Ветровоск обследовала кюветы в поисках интересных трав.
Высоко над холмами сарыч издал пронзительный крик и ушел в вираж.
Дилижанс стоял на обочине - хотя на самом деле должен был вовсю нестись по дороге по крайней мере в двадцати милях отсюда.
Наконец матушке надоело. Она бочком придвинулась к скоплению кустов дрока.
– Эй, Гита, ты там как?
– Прекрасно, прекрасно, - откликнулся приглушенный голос.
– По-моему, возница начал проявлять легкие признаки нетерпения.
– Природу торопить бесполезно, - последовал философский ответ.
– Ну, я-то здесь ни при чем. Это ведь ты сказала, что на помеле слишком дует.
– Слушай, Эсме Ветровоск, лучше сделай кое-что полезное, - послышалось из-за кустов. - Буду очень тебе обязана, если ты нарвешь мне щавеля или лопухов.
– Щавеля и лопухов? И что ты намерена с ними делать?
– Я намерена сказать: "О, какое счастье, большие листья, как раз то, что мне нужно!"
На некотором расстоянии от кустарника, в котором нянюшка Ягг приобщалась к природе, раскинулось безмятежное под тихим осенним небом озеро.
В камыше умирал лебедь. По крайней мере, ему пришло время умереть.
Однако возникла непредвиденная заковыка.
Смерть, утомившись, присел на бережку.
– ПОСЛУШАЙ, - сказал он. - Я ЗНАЮ, ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ПОРЯДОК. ЛЕБЕДИ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ ПОЮТ. ПОЮТ ВСЕГО ОДИН РАЗ В ЖИЗНИ - И КАК РАЗ ПЕРЕДО МНОЙ. ИМЕННО ОТСЮДА И ПОШЛО ВЫРАЖЕНИЕ "ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ". ТАК ТРОГАТЕЛЬНО. ДАВАЙ ПОПРОБУЕМ ЕЩЕ РАЗ.
Из тенистых закоулков своего одеяния он извлек камертон и слегка тронул его косой.
– ВОТ НУЖНАЯ НОТА...
– Не-ка! - ответил лебедь, качая головой.
– ПОЧЕМУ? ТЕБЕ ЧТО-ТО НЕ НРАВИТСЯ?
– Наоборот, мне тут очень нравится, - сообщил лебедь.
– УВЫ, НИЧЕГО НE МОГУ ПОДЕЛАТЬ.
– А тебе известно, что я ударом крыла легко ломаю человеку руку?
– МОЖЕТ, Я НАЧНУ, А ТЫ ПОДПОЕШЬ? ЗНАЕШЬ "СЕРЕНАДУ СОЛНЕЧНОЙ ДОЛИНЫ"?
– Дрянь из слюнявых фильмов! Я, между прочим, лебедь!
– ТОГДА, МОЖЕТ, "КОРИЧНЕВЫЙ КУВШИНЧИК"? ХА-ХА-ХА, ХЕ-ХЕ-ХЕ, ЗВЯК-ЗВЯК-ЗВЯК...
– И это называется песня? - Лебедь разгневанно зашипел и, качнувшись всем телом, переступил с одной перепончатой лапы на другую. - Не знаю, откуда ты родом, мужик, но в наших местах в музыке разбираются куда лучше.
– В САМОМ ДЕЛЕ? ТАК, МОЖЕТ, ПРОДЕМОНСТРИРУЕШЬ МНЕ?
– Не-ка.
– ПРОКЛЯТЬЕ.
– Думал поймать меня? - произнес лебедь. - Хотел нагреть? Думал, я расслаблюсь и исполню тебе пару тактов песни коробейника из "Лоэнлебдя", да?