Мастерская судеб
Шрифт:
– Вот как, – выдавил тот из себя в ответ, при этом мысленно вопрошая, почему же именно его эта гиперактивная женщина выбрала в жертвы. Хотя, справедливости ради, стоило сказать, что за все годы, что он прожил этом доме, не один десяток людей испытал на себе её жестокую тиранию, и никто пока не смог дать ей достойного отпора.
– Ну конечно, это же очевидно! Но вы не переживайте, я знаю, как вам помочь. Я тут прочитала в надёжном источнике – есть заговор, который венец снимает, и оберег, который от него защищает. В три дня из вас нового человека сделаем!
– Простите, но мне правда нужно бежать на работу.
– Да чёрт с ней, с работой, – засердилась Магдалена Кирилловна, – кому это, в конце концов, нужно – мне или вам! Что за упрямый человек! Я
– Может, это судьба у меня такая – холостяком помереть.
– Судьба – это не приговор! – новый, ещё более энергичный тычок пальцем в потолок. В этот момент Борис Евгеньевич предпринял новую попытку вырваться из ловушки, на этот раз успешную. Пулей промчавшись мимо ослабившей бдительность соседки, он поскакал по лестнице вниз, перепрыгивая сразу через полпролёта, что в его возрасте выглядело весьма впечатляюще, рысью пересёк двор, проскочил через арку, выходящую на широкий проспект, и ловко ввинтился в людской поток, текущий в сторону метро. Скоро в конторе начиналась планёрка, опаздывать на которую не стоило.
Каждый человек в глубине души испытывает потребность сделать мир лучше. Желание это чаще всего остаётся безотчётным, но всё же, время от времени, требует хоть какой-то реализации, которая порой принимает весьма причудливые формы. Иван реализовывал эту потребность на работе – по пять, а иногда даже шесть дней в неделю он трудился на автомойке. Работа была тяжёлой, однообразной и к тому же низкооплачиваемой, но приносила некое своеобразное чувство морального удовлетворения.
В то утро Иван довольно сильно опоздал, из-за чего получил шумный разнос от директора – маленького крикливого человечка с толстой золотой цепью на шее, как будто вышедшего из криминальной комедии про лихие девяностые. Он быстро переоделся в спецовку и побежал в бокс, где его уже ждала первая машина. После утреннего снегопада рабочий день обещал быть загруженным. Само собой разумеется, Иван не чувствовал себя здесь на своём месте – ему вообще не было знакомо такое чувство. Будучи человеком интеллигентным, воспитанным, много читающим и постоянно думающим, он был белой вороной среди окружавших его работяг – людей простых потребностей и грубого нрава. Иван частенько размышлял о том, что из него бы получился хороший преподаватель какой-нибудь гуманитарной дисциплины, но увы, жизнь сложилась так, как сложилась. После утреннего происшествия он чувствовал себя полностью выжатым и опустошённым. Вмешательство в чужую судьбу каждый раз становилось тяжёлым ударом по нервной системе, последствия которого ощущались ещё пару недель – всё это время он мучился бессонницей, головными болями, чувствовал постоянную вялость в голове и теле, и поэтому был способен кое-как выполнять только самую простую работу. Так что естественным образом необходимость иметь хоть какой-то регулярный заработок заставила его помотаться по разным местам, попробовать себя в различных рабочих амплуа, доступных человеку без связей и образования, и в итоге он оказался на автомойке, где трудился уже шестой месяц.
Несмотря на разбитое состояние, Иван быстро включился в работу – такова магия любого чисто механического процесса. Стоит только занять им руки, как внимание тут же расфокусируется, мысли начинают бесконтрольно скакать от одного отвлечённого предмета к другому, и ты становишься словно бы сторонним наблюдателем в собственном теле, которое само полностью автоматически выполняет все нужные движения и действия.
Руки Ивана держали шланг с распылителем, подключённый к аппарату высокого давления. Плавными мазками, словно художник огромной кистью, они водили вдоль грязного, замызганного борта дорогого внедорожника, оставляя за собой чистую полосу. Ловкими, отточенными движениями, в нужный момент меняя угол наклона, руки сами выискивали застрявшие в мельчайших щелях комки грязи, последовательно и методично смывали каждую дорожку пыли, прилипшую к борту этого хромированного чуда. Несколько минут спустя
Мысли Ивана метались от предметов высоких к обыденным и обратно. Он думал о механизмах, управляющих человеческой судьбой, о том, что, будучи сам частью такого механизма, он не понимает принципа их работы, не видит стоящей за ними цели, не знает, чья воля приводит их в действие. Он думал о том, что начальник его – сволочь, что его наверняка дразнили в школе, что его тиранил отец, а теперь он отыгрывается на подчинённых. Он думал о собственном предназначении, о том, почему именно ему выпала такая судьба, и есть ли на свете ещё такие же, как он. Он думал о том, как бы выкроить ещё немного денег, чтобы до конца года купить себе игровую приставку, о которой давно мечтал. Он думал о том, сколько ещё протянет, прежде чем сойдёт с ума, раз за разом погружаясь в чужие жизни, соприкасаясь с самыми сокровенными тайниками души совершенно посторонних для него людей. Он думал о девушке, которая нравилась ему в старших классах школы и к которой так и не решился подойти, – недавно он узнал, что она родила уже третьего ребёнка. Он думал ещё о десятках вещей, а тем временем машины в боксе менялись одна за другой, работа спорилась, и вот настало время обеденного перерыва.
Предприимчивый хозяин автомойки организовал небольшую, дешёвую закусочную, чтобы клиенты, в ожидании преображения своих автомобилей могли чего-нибудь перекусить. В этой же закусочной столовался и персонал автомойки. В этот день вместе с Иваном обедали двое его коллег: бывший милиционер Володя и хронический алкоголик Аркадий. Давали борщ, пюре с сосиской и компот. Не отрываясь от сплошного потока разрозненных мыслей, Иван взял свою порцию и уселся рядом с Володей, который был сегодня явно не в духе и тут же вывел Ивана из созерцательного состояния, гаркнув ему в ухо:
– Здорово, торчок!
Иван вздрогнул от неожиданности, но ничего не ответил, начав сосредоточенно поглощать борщ, всем своим видом показывая, что ничего сверх этого его не интересует и никак к нему не относится.
– Слышь, торчок! Я к тебе обращаюсь! Совсем в астрал ушёл, что ли?
Иван сидел со сгорбленной спиной и стеклянным взглядом, механическими движениями закидывая в себя борщ, ложку за ложкой.
– Алё! Есть кто дома? Как там связь с космосом.
И снова Иван не реагировал.
– Тьфу ты, наркоша несчастный! – презрительно бросил Володя и наконец отвернулся, переключив своё внимание на Аркадия, который поддерживал с ним беседу с гораздо большей готовностью.
– Во народ, а! И куда только страна катится!
– Известно куда – к чертям, – хохотнул Аркадий.
– Это ты, синяк, к чертям катишься, когда горькую пьёшь, – ни с того, ни с сего рассвирепел Володя. – А страну не трожь, у меня за неё душа болит!
– Обезболивающее надо принять, раз болит, – заметил совсем не обидчивый Аркадий.
– Нет, ты понимаешь, что происходит, – продолжал свирепствовать Володя, – страну до чего довели! Старики копейки считают, америкосы опять санкции наложили, натовцы уже в открытую у наших границ ракеты размещают, депутаты бюджет пилят, виллы себе в Европе строят, нефть миллиардами тонн добывают, а с народом не делятся, налоги только всё новые придумывают каждый год. Кругом бардак!
– Дык всегда так было, – философски рассудил Аркадий.
– А вот и нет, не всегда! При коммунистах хорошо было: чистота, порядок, плановая экономика, дотации там всякие. Народ работой был обеспечен, пенсии нормально платили, милиционеров опять же уважали. А армия какая была – весь мир боялся, не то, что сейчас. Какую державу развалили дерьмократы, сука! Вот сейчас бы взять снова и поставить всех буржуев к стенке, а наворованные миллиарды экспроприировать на благо народа – я бы первый на баррикады встал!