Мастерская судеб

Фоминцев Анатолий

Более того, фантастический роман можно наполнить отнюдь не только головокружительными приключениями, эпическими битвами, могучей магией или полётами на космических кораблях – фантастика оставляет место для важного и серьёзного. Рождённый фантазией автора мир может стать отличной площадкой для социальной сатиры, для тонких психологических этюдов, душераздирающих, трагических любовных историй, запутанных детективных расследований, историй о дружбе, о преодолении, о долге и верности – проще говоря, фантастика может вместить в себя любой другой жанр и слиться с ним в очень органичное сочетание. И в подобной работе перед автором открываются очень разные пути, и некоторые из них требуют совершенствовать не только свой писательский навык, но ещё и волю с характером.

Когда Иван вошёл в магазин, встреча уже шла полным ходом, писатель отвечал на очередной вопрос из зала – о дальнейших творческих планах.

– Не переживайте, долго скучать я вам не дам (смех в зале), уже несколько месяцев

я параллельно работаю над ещё одним проектом. Это, вероятней всего, будет трилогия, в новом, непривычном для меня сеттинге. По мере продвижения работы я обязательно буду делиться с вами подробностями на своих публичных страницах. Уже в ближайшие дни вы получите первые подсказки о том, что это будут за книги. Помимо этого, я активно участвую в работе по адаптации одной из своих книг в киносценарий и в сценарий для компьютерной игры. Через недельку-другую вы сможете узнать, о чём идёт речь.

– Вы очень продуктивный автор. В последние несколько лет вы выпускаете в среднем по две книги в год – как вам удаётся выдерживать такой темп?

– Ну как вам сказать. Когда начинаешь писать, уже не можешь остановиться (снова взрыв смеха).

Из зала летели всё новые и новые вопросы, на которые автор давал всё такие же шаблонные, бессодержательные ответы, но Иван их уже не слышал. Голова его внезапно закружилась, звуки стали гулкими и далёкими, словно доносились до него через толстый слой ваты. На секунду он встретился взглядом с писателем – глаза его тут же стало жечь и щипать, как от мыльной пены. В этот момент Иван увидел.

Он видел очень способного маленького мальчика из дружной интеллигентской семьи, сына университетских преподавателей. Видел книжного ребёнка, благоговейно замершего перед внушительной отцовской библиотекой, запоем проглатывающего том за томом, забывающего за чтением обо всём на свете. Он видел юношу, который в душе намного старше своих сверстников на добрый десяток лет, постоянно побеждающего на всевозможных литературных конкурсах, – гордость родителей и учителей. Видел агрессивное непонимание со стороны многих ровесников, издёвки и нападки хулиганов, постоянные проверки на прочность, неоднократно сломанный нос в потасовках после уроков. Видел раннюю смерть отца от инфаркта, тяжёлую болезнь и медленное увядание матери.

Он видел глубокий экзистенциальный кризис очень умного и талантливого молодого человека, более всего на свете мечтающего стать настоящим писателем, вынужденного бросить институт и тяжёлым трудом зарабатывать на жизнь. Видел, как отчаяние чередовалось в нём с надеждой, а периоды морального упадка и творческого простоя с лихорадочной работой по ночам. Иван видел его главную мечту.

Ещё в двенадцатилетнем возрасте ему в руки попала книга очень знаменитого фантаста, корифея жанра, вышедшая в свет ещё полвека назад, и начинающий писатель был покорён силой этого произведения, буквально растворившись в нём. Год от года он множество раз перечитывал эту книгу, а впоследствии и остальные произведения этого автора, впитывал их в себя, перенимал их дух, стиль, атмосферу, разбирал их на мельчайшие составляющие. Он буквально вживался в творчество другого, давно ушедшего из жизни человека, так что в скором времени, в самых заветных своих мечтах он ставил себя в один ряд со своим кумиром. С годами это стало его страстью, его манией – вписать своё имя в историю фантастики наравне с классиками, с небожителями от этого жанра. Вдохновлённый этой своей мечтой, он писал и писал, работал над собой, искал свой стиль, переживал неудачи и снова начинал сначала, и к тридцати годам он, наконец, написал книгу, которая в одночасье стала бестселлером.

Терпение и упорство его были вознаграждены. Набравшись опыта и набив все необходимые шишки, он вышел на пик формы как раз в самое подходящее для себя время: голодные и мрачные девяностые остались позади, начались сытые нулевые, и у людей появились свободные деньги, а у некоторых даже проснулось и желание покупать книги, затеплилась жизнь в сфере рекламы, прочное место в обывательском обиходе начал занимать интернет, общественное сознание в очередной раз начало стремительно меняться, и в представлении широких масс слово «отечественный» переставало быть полным синонимом слова «мусор» – так что вышедший в свет захватывающий научно-фантастический роман попал на благодатную почву и был практически обречён на успех. Автор получил долгожданное признание, и перед ним открывалась ровная, широкая дорога, ведущая ко множеству непокорённых вершин.

Иван видел, как шли годы, как за первым успехом последовал новый, как автор становился настоящей звездой российской литературы. Появлялись первые переводы на иностранные языки, получались всё новые, в том числе и международные, награды и премии, появлялись новые идеи, строились колоссальные планы, находились неожиданные решения. Но не было возможности всё это реализовать – безудержный творческий полёт оказался несовместим с прозаической реальностью.

Каждую новую, не подходящую к привычному формату идею и его издатели, и его читатели встречали в штыки. Любое отхождение от той формы, от того стиля, с которыми он в своё время завоевал популярность,

не находили понимания. Читатели хотели уверенности, что, открывая каждую новую книгу любимого автора, они получат те же эмоции, увидят такое же захватывающее действо, снова смогут прикоснуться к любимым персонажам. Издателям же хотелось роста продаж, и им было совершенно некстати, что их самый прибыльный автор поглядывает в сторону не самых коммерческих жанров. Так что автору приходилось выдерживать постоянный двойной моральный прессинг, а решимости пробиваться к своей мечте во что бы то ни стало он уже в себе не находил. Он чувствовал себя как тот певец, который спел однажды, много лет назад, песню, ставшую шлягером, и теперь остаётся её заложником. Публике неинтересно, что у него есть множество других отличных песен, от него требуют петь только её, ту самую, легендарную. И никого не волнует, что самого исполнителя от неё уже тошнит, он им интересен только в одном амплуа, и поэтому поклонники никогда не позволят своему любимцу своевольничать.

Иван видел, как писатель раз за разом шёл на внутренние компромиссы, как он постепенно сворачивал на самый лёгкий путь, как сам лишал себя возможности выбраться из проложенной ранее колеи. Он переставал быть свободным в душе, он, сам того не замечая, переставал быть вольным художником. Его навыки владения словом оставались при нём, но настоящего вдохновения больше не было – лишь некий искусственно синтезированный его заменитель.

И снова шли годы, в свет один за другим выходили новые романы, как две капли воды похожие один на другой. Полюбившийся всем много лет назад главный герой менял имена и лица, но личность его просвечивала за каждой новой маской. События, хоть и происходящие каждый раз в совершенно новых декорациях, ходили кругами и становились всё более шаблонными. Неожиданные концовки становились всё более легко предсказуемыми. Тиражи росли, появлялись экранизации. Чтобы успевать жить и при этом укладываться в максимально сжатые сроки, к работе он всё чаще стал подключать литературных негров. Постепенно так сформировалась команда авторов, работающих с ним на постоянной основе. Давняя мечта стать великим писателем стремительно забывалась. Более того – вспоминая свои юношеские устремления, он теперь казался себе смешным и глупым. Думая об этом, он начинал испытывать странную неловкость, чувствуя себя так, словно его застукали за каким-то неприличным занятием. Душа его на этой почве всё ощутимей черствела и грубела. Иван видел, что с сегодняшнего дня писатель начнёт впадать в длительную, глубокую депрессию, из которой выйдет совсем другим человеком – в нём будет не найти черт того светлого юноши с прекрасными устремлениями, каким он был много лет назад.

Вдруг за спиной Ивана кто-то громко сказал:

– Чистая работа! Сколько лет этим занимаюсь, и никогда не приходилось видеть ничего подобного.

Иван вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял сурового вида мужик с сильной проседью, волевым подбородком и блуждающей на лице усмешкой. В руках он держал включенный планшетный компьютер.

– Простите, это вы мне?

– Да тебе-тебе – кому ещё? Ладно, пошли отсюда, здесь нам больше нечего делать.

И странный незнакомец развернулся и направился к выходу.

Глава 2

Иван сидел в приёмной у Директора и жутко нервничал. Обхватив ладонями голову, он пытался унять дрожь в руках и заодно собрать в кучу разбегающиеся мысли. В голове его царил кавардак. Всё услышанное вчера от Бориса могло показаться дикой фантасмагорией или не слишком остроумным розыгрышем, если бы Иван не был уверен, что это чистая правда. Он пытался понять, как он относится ко всему услышанному, рад ли он, что будет теперь не один, но эмоции его, так же как и мысли, пребывали в полнейшем беспорядке. Он поднял голову, поймал ободряющий взгляд наблюдавшей за ним секретарши и тут же отвёл глаза. К его удивлению, появление его в стенах мастерской вызвало довольно сильный ажиотаж. Пока он шёл через здание, то и дело из многочисленных кабинетов выглядывали головы, наблюдали за ним, перешёптываясь друг с другом, разве что не тыкали в него пальцем. Иван вспомнил, как в третьем классе он перешёл в новую школу – ощущения тогда были примерно такими же. Да и сам он с не меньшим любопытством рассматривал окружающих – ведь эти люди профессионально занимались программированием человеческих судеб! Это были не такие жалкие дилетанты-самоучки, как он, а настоящие хозяева жизни и смерти. От осознания грандиозности всего, чем занимались здесь эти люди, захватывало дух. Иван внезапно понял, что отчаянно хочет стать одним из них, хочет найти своё место здесь. Он осознал и прочувствовал, как же он на самом деле сильно устал быть никем не понятым одиночкой, устал от того, что никто из его окружения не способен понять и оценить его труды, дать совет или просто приободрить. У него появилась надежда стать частью сообщества себе подобных, но вместе с надеждой появился и страх быть отвергнутым. Ещё некоторое время Иван сидел, пытаясь представить, какие изощрённые вступительные испытания ему предстоит пройти, чтобы доказать свою пригодность, пока всё та же секретарша не вывела его из глубокой задумчивости, пригласив наконец в кабинет к Директору. Иван вошёл туда на ватных, негнущихся ногах.