Мать Вода и Чёрный Владыка
Шрифт:
— Что это у вас? — спросил Антон, поражённый игрою камня.
— Память. Подарок одного беженца из Архипелага. Видишь, как он меняет цвет? Иногда мне кажется, что он живой, неуловимо дышит. Возможно, это искусственный кристалл — порождение иного мира. Некий механизм или структура, созданная для неизвестной цели, не исключено, что и опасной.
— Зачем носите?
— Изучаю его воздействие.
— Но если опасное?
— И что? Как изучить, если не прикасаться?
— Как сейчас Олег, Артур?
— Сам понимаешь как. Артур всё перенёс спокойно. Ну, относительно. Он же не убивал. Хотя… А Олег? Девчонка была хороша даже по нашим земным стандартам. Редкая. И её жаль. В притон попала случайно. Да они все там не по призванию, знаешь. Подонки выкрали её у родителей. Но здесь такое происходит постоянно. Если в их червивой аристократии спрос на разврат, как думаешь, мало будет желающих его удовлетворять? Любым путём? Олег был как бы её спаситель, он так думал. В столице забрёл туда случайно, из любопытства. Но забрёл не ради её спасения, сам понимаешь. Я ему говорил, если распирает в одном месте, не стесняйся и говори мне, у нас предусмотрены и эти потребности. Но он же гордый, возвышенный. Он ушёл искать любви. И что нашёл? Если бы он не был таким конспирологом, она осталась бы тут. Но я же
— А что, были женщины — шпионки?
— Да сколько угодно.
— Их ликвидировали? Как и мужчин?
— Нет, — ответил он насмешливо, — их сажали в цветочные горшки, чтобы украшать нашу скучную жизнь в подземельях.
— И были красивые среди них, молодые?
— Я никогда не смотрю им в лица. Вернее не запоминаю.
— Их не было жалко?
— А если бы угробили нас всех тут? То как? Ты спросил бы у тех, кто выжил после нападений их диверсионных групп. Я часто привлекаю их к ликвидации, и они не против этого. Потому что избавлены от иллюзий. Какие они женщины, если влезают в мужичьи игры? Они убивают нас точно также хладнокровно, как и мужские особи. Но мы не они. Мы отпускаем женщин. Правда, им проводят полную зачистку активной памяти, и что с ними происходит, когда их вышвыривают за пределы гор, в пустыни, я не интересовался. Думаю, что им не так уж и плохо там жить, они, по сути, рождаются там заново. С чистой и девственной головой. И это ещё при Разумове изобрёли такой вот новый вид ликвидации врага. Задолго до тебя, когда ты проявил свою милость убийце Голубики. А ты думал, что я тебя осуждал тогда? Нет, конечно. По инструкции же — пол врага не учитывается. Они в ГРОЗ считают, что у местных и нет никакого пола. Что они как деревья или микробы. А здесь и у деревьев есть пол — мужской и женский. А вы-то считаете меня фюрером из дикой давности времён? Было дело, поиграл я в такого фюрера, да обмен веществ в своей душе нарушил настолько, что меня будущее, в котором ты живёшь, из себя исторгло. Я теперь человек из мира архаики. Потому и не рвусь я на Землю, в прекрасное это будущее. Но не от того, что мне и тут неплохо, напротив, очень плохо, а от того, что страшно увидеть истину. Вдруг этот разрыв для меня фатален? И я не смогу преодолеть его и на Земле? Я имею в виду разрыв между разными временами и разными Вендами. Ты меня понимаешь? Думаю, что нет. Вот Олег, тонкий и добрый мальчик. Блестящий технарь. Человек из будущего. Он попал сюда по личной детской ещё глупости, а также из-за патологической злобности того командира, кто спровоцировал его и не простил. Исправился он тут? Стал умнее или сдержаннее? Узнав о гибели девчонки, он бился головой о стену, а потом пошёл и сжёг там всё. Я считаю, правильно сделал, канализировал свою ненависть. Ненависть никогда нельзя держать в себе. — И говоря это, он был спокоен, не проявляя чувств ни к Олегу, ни к девушке, ни к палачам девушки.
— Ну, так и что же? Советуете мне «розовый» кристалл?
— Ничего я тебе не советую! Здесь эти вопросы каждый решает самостоятельно, без обсуждений в нашем совещательном холле — насмешничал Венд, — а к дамочке из кристалла подходить слишком уж близко не советую. У неё тут своя высшая инструкция, и к тебе она отношения не имеет. А ты уже столько выпил этой цветочной бурды у неё на террасе, что от тебя разит как от цветника! — Таким вот злым выпадом Венд окончательно озадачил Антона. После чего молниеносно исчез из лаборатории, как испарился. Демонстрировать свое профессиональное умение и навыки он обожал, поражая этим новичков, да и не только. На Земле у него был, по-видимому, прекрасный тренер. И у Венда были способности и умение воздействовать на сознание людей, а также умение отвлекать и рассеивать их внимание, как это проделывают фокусники. Поэтому Антон произнёс в пустое уже пространство: — Иллюзионист!
— Я реалист, в отличие от тебя, — сказал шеф, стоя у него за спиной и уже смеясь вполне добродушно, уловив его нервную мгновенную судорогу испуга от неожиданности, — и в отличие от Олега.
От Олега не укрылось то странное беспокойство, та не свойственная ему отчуждённость, какой закрылся от него Антон сразу же после той встречи с летающей феей гор. Если уточнять, то летающей в тот день она не была. Была обычной и без всяких крыльев. Нельзя сказать, что Олег оказался сражён ею, как Антон. Впервые его сразили только её крылья. А сама по себе она показалась почти обыкновенной, но очень высокая и худющая на его вкус. Лохматая опять же, слегка белобрысая, простая не в смысле её появления на Паралее, а в смысле сугубо земном. Она была такой, каких полным полно и на Земле. А он любил девушек ярких, склонных к оригинальности и тёмноволосых по их природе. Причина достаточно серьёзного интереса к ней была вызвана больше её загадкой. К тому же Олег всегда был один. Он не мог, как другие довольствоваться случайными девушками. Он искал себе постоянную привязанность, но среди девушек, обитающих на поверхности, таких не находилось. Олег был романтичен, хотел глубины и искренности в отношениях. В свободное время, сидя у себя на базе среди роботов, он лазил в своём поисковике по поверхности планеты, по улицам столицы. Он смотрел на лица людей, возникающие перед ним в его мониторе. Люди шли по своим делам, не ведая того, что кто-то следит за ними. Девушки не подозревали о том, что чьи-то ищущие глаза рассматривают их из неведомой им глубины планеты. Но все эти девушки были не то, что хотелось Олегу. А ему хотелось, чтобы она лишь отчасти напоминала ту, что летала в горах, что стояла на скальном выступе над пропастью. Чтобы она была как можно более земной по виду, узколицей, но более яркой, более миниатюрной. Конечно, и та «летающая фея» сошла бы для постоянной привязанности, раз никакой другой и подходящей нет поблизости. Как глупо они с Антеем её прошляпили! Надо было сразу втаскивать её в аэролёт. Куда она делась?
Он знал, что Антон тоже рыскает в своём поисковике и тоже не находит никого и близко на неё похожую. А что было бы тогда, если бы они её втащили? Тогда, думал Олег, выбор был бы за ней. И он был уверен, что она выбрала бы его. Антон был последнее время подавлен гибелью любимой девушки. Женой Антона Олег её не считал, считая местный ритуал игрой. Он бы тоже, найди такую, влюблённую и пригожую, пошёл бы ради её прихоти на любое театральное действо, почему и нет? Если девушке это важно для самочувствия, для уверенности, пожалуйста! Это же не членовредительство, как
Но там, в горах, Антон поразил Олега. Флегматичный и печальный, он, казалось Олегу, уже и утратил свою половую принадлежность. И вдруг, как из спящего вулкана, заросшего полувялой травкой, из него пыхнуло жаром и такой мужской страстью, что Олег меньше удивился бы, если бы реальный вулкан заклокотал среди гор, шибанув раскалённым облаком — выбросом. Олег даже не мог и предположить, что «ксанфик», как его дразнили, собиратель «пестиков-тычинок» местного произрастания, такой же темпераментный искатель приключений, как и он сам, Олег. И гибель местной «жены» вовсе не сделала его безутешным монахом. Олегу даже показалось, что он летал в горах и в другие дни и искал ту незнакомку. И потом пытал шефа о колониях беженцев в горах. Где, сколько? Шеф принял его игру в любознательность, но после экскурсов в прошлое и настоящее поселений беженцев в горах, как всегда неожиданно огорошил Антона, заодно и Олега, стоявшего поблизости: — Ну что, отбросил траур? И правильно. Жизнь короткая. Только почему ищешь в горах? У вас тут что, коллективное помешательство? Чего вы там все ищете? На поверхности что ли слепнете? В ЦЭССЭИ полно девчонок, видимо-невидимо.
— В основном, невидимо, — буркнул разоблачённый искатель безымянного миража.
Но однажды после долгих дней поиска, Олег увидел ту, что напомнила ему летающую фею гор. Она была, понятно, другой, но в том же роде. Она шла, подняв голову, гордо, отстранённо и напряженно, так определил бы это Олег. На ней было тонкое платье с блестящим поясом, что подчеркивало её принадлежность к той части общества, которая не утруждает рук грубой работой. Пожалуй, она и не была бедной, и для Олега это было минусом. Она могла быть и недоступной. Олег увеличил изображение, она была та, что и надо. Правда, весёлой он бы её не назвал, но здесь и вообще-то было мало радостных лиц. Он проследил, куда она скрылась. Здание не было простым домом, там была хорошая охрана, и Олег ввёл координаты местности в свой персональный браслет, чтобы найти ту улицу в столице. Туда он и отправился, без проблем найдя искомый дом, только открытие его назначения шокировало. Но он слишком долго искал, пусть вначале и не ту, к которой пришёл. Он устал быть один и храбро двинул в неизвестность. Там было нечто вроде полулегального клуба для богатеньких искателей радости. И хотя Олег был тоже в некотором роде такой искатель, но другой. Он одолжил, а точнее просто взял у друга Антея охапку трольских денег, которые платили тому за работу на поверхности, а у Олега таких бумажек не было, им в подземном обиталище не полагалось их иметь. Друг Антей не возражал, он их мало и тратил. На что ему без Голубики? Ел же он вместе со всеми в подземном городе, Венд зачислил его в их космодесантный корпус, да и редко он теперь появлялся на своём рабочем месте в «ЗОНТе».
Девушка Колибри
Олег назвал её Колибри. Она вовсе не была маленькой, пёстренькой и не имела острого клювика. Олег имел в виду радужность, лёгкость и беззащитность её души, которую вдруг прозрел в ней, и вложил в её обозначение всю возможную ласку и умиление, на которые был способен. Не так и давно её отыскали в одной из провинций агенты подлого бизнеса. Они рыскали в поисках красоток повсюду. Далеко не все были там подневольные, некоторые и сами выбирали скользкий, но усыпанный блёстками соблазна путь, часто ведущий прямиком за пепельные барханы, и редко кому выпадала заветная тропинка, уводящая в иную жизнь, в сословие блаженных избранников, за пиршественный стол их жизни. Порок Паралеи тоже был слоистый, и в верхнем украшенном слое в отличие от упрощённого низа девушек не дрессировали как зверей в цирке. Но за ослушание безжалостно сбрасывали вниз к уголовному сброду. К тем вянущим и потрёпанным, кого считали самыми презираемыми и непотребными, дешёвыми, и где их нещадно колошматили за провинности и давили до последней капли сочности, грабили и выбрасывали потом. А в данном клубе их обучали манерам, одевали, кормили и даже уважали право их собственности на личные сбережения. Но главное обучение состояло в умении развлекать клиентов. Кнут и пряник оставались, но система наказаний и поощрений была затейливее, чем в простых притонах. Многим нравилась такая жизнь, что и давало пищу для размышлений местным философам об аморфной природе женщины, не имеющей в душе никаких врождённых нравственных устоев. С одинаковой легкостью становящихся как приличными матерями семейств и труженицами, так и распутницами — теми же труженицами, но уже не на полях и в цехах, а в разных по комфортности, но одинаковых по назначению помещениях. В тех, через которые как через вокзал и шёл неиссякаемый поток посетителей, ярких и тусклых, душистых и изысканных во внешних деталях, а также неизысканных и воняющих потом, вином и острым соусом для пахучего жаркого, — посетителей, одинаково опустошающих. Редко много, но часто мало дающих. А выгребающих всегда и по полной мере живую эманацию души. То, чего не ценят молодые, считая неиссякаемым даром, как атмосферу, но цену чему знают люди угасающие. Всё это было так похоже на «цветение» трофических язв в цивилизациях упадка там, где они имели несчастье сваливаться в ямы-ловушки.
Девушке Колибри, как ласково обозначил её Олег, прежде чем она попала в злачный «клуб», пришлось пережить страшную в точке своего возникновения связь с неким человеком, опалившую затем тёмным пламенем и стянувшую гладь души болезненным рубцом. Однажды он просто приехал к ним в провинцию и встретил её у порога женского профессионального училища, куда отдали её родители, скопив денег. Он показался смутно знакомым, но она не помнила толком, где видела явно нездешнего типа. Она напрягла память и как сквозь непонятный текучий смутный поток увидела тот день, когда он подвёз её из столицы в провинцию. Что она делала в столице? При усилии вспомнить, навалилась головная боль. Непонятная преграда не давала этого сделать, но удивления не было, только безразличие, как попытка вспомнить содержание малоинтересного забытого сериала.