Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
– "Проклятие", конечно!......... Может, назовёте имя настоящего автора "Отцов и детей"?
– Всё, что числится под моим именем, создал только я!
– ответил я не без гордости.
Враг заполнил всё моё зрение мраком своих глаз, но не загасил им света моей искренности, потупился, помолчал, но продолжил с удвоенной яростью:
– После этой... и некоторых других ваших штучек,... вы тоже стали жертвой, которую я заклал в моём опустевшем святилище. Вернуть вам жизнь - только затем, чтоб заживо вас закопать!
– вот, что стало моей последней мечтой!.... Вы пролежали там тридцать шесть суток. Что вы чувствовали, расскажите!
–
– С чем???
– ...обнаружил, что мои ноги почти совсем не болят. Право, я был так счастлив!
– Дальше!
– Я стал думать, фантазировать.
– О чем!?
– О слепых людях, живущих в непроглядной тьме и ставших теперь моими братьями... Ещё я предался воспоминаниям; потом стал прикидывать, что делают сейчас мои близкие... Бедные! Знали бы они... Наверное, думал я, рано или поздно кто-нибудь потревожит эти недра - люди ведь не в состоянии оставить в покое землю, и мёртвых теперь то и дело вынимают для перезахоронения или экспертиз... Я, конечно, не рассчитывал, что это будет скоро, может быть, через века, когда человечество сконструирует машины для рытья - циклопические, с множеством рук-ковшей, похожих на сложенные в горсти когтистые лапы... Как - думал я - сложатся мои отношения с тем далёким поколением, что я буду делать средь них? Снова ли возьмусь за перо или освою иное поприще? Во всяком случае для медиков будущего я представлю собой феномен интереснейший. Возможно, именно с моей помощью люди научатся побеждать болезни и смерть! Эта мысль согревала меня, замурованного в холодной подземной глубине, внушала смирение и терпение...
– А как же голод?
– Он приходил и уходил и никогда не был слишком мучительным...
– Аа... Ну, конечно - в старости витальные процессы заторможены. Вы ведь и в отключке-то пробыли несколько суток вместо положенных семи-десяти часов. Ну?
– Больше мне нечего вам рассказать, так что до сих пор ваша месть не слишком удавалась.
Он испытывающее посмотрел на меня, видимо, собираясь с мыслями; злобы я уже на находил в его глазах.
– Если бы, - проговорил, - я всё ещё хотел вам мстить, вы оставались бы в могиле, и, поверьте, отчаяние докопалось бы до вас, но чувства мои изменились. Теперь я даже рад, что вышло так...
– Позвольте же узнать, что вас умилостивило!
– Я прочитал у вас и о вас всё, что было можно...
– Что именно?
– Многое. Многое в "Накануне", потом, разумеется, "Призраки" - очень хорошая вещь! потом в заметке по поводу "Отцов и детей" - там, где кто-то прислал вам письмо о том, что устроил ритуальное сожжение вашего портрета, - я заплакал, да...... Это что-то напомнило мне,... что-то личное...... С того момента вы словно стали мне родным, но на поиск вашего последнего пристанища я потратил много времени, а в пути меня сопровождала книга, изумительней которой я не встречал. Вот она.
Я содрогнулся до самых костей: то были "Бесы" Достоевского!
– Она охладила мои сантименты в ваш адрес, но при этом окончательно утвердила в желании вызволить вас.
– Но этот роман!...... Вот он-то точно - что ни страница, то наглость,
– Не поспоришь... Зато уж честно. А до чего содержательно! Прямо омут смыслов! Очевидно, чувствуя свою несостоятельность в деле ясного - логического - дискурсивного изложения своих взглядов, автор отточил методику намёков, позволяющую создавать весьма полнозначные при своём лаконизме тексты... Имя Байрона там встречается, насколько помню, дважды. В первый раз - в связи с вами собственно, второй - в связи с вашим метатипом.
– Кем?
– Персонажем, списанным с вас.
Я схватился за сердце, а чёрт раскрыл книгу и прочёл, словно вонзая в меня триста клинков:
– "Этот Бадзароф это какая-то неясная смесь Нацдроу..."
– Ноздрёва!
– перекрикнул я, - Которого он приплёл тут совершенно наобум!...
– А кто это вообще?
– Гуляка, пьяница, драчун и враль!... Гнуснейший тип! И повторяю, он тут не при чём!... Уж если кто и фиктивное лицо, не имеющего ничего общего с реальностью, то это - прости, Господи!
– его Ставрогин! Нет и нет!! Такого просто не бывает!!!
– Ни тот, ни другой, ни третий, ни даже как называемый Байрон - никто из них не реален.
– Но в основе моего...
– Едва ли тот провинциальный доктор, которого вы называете прототипом вашего героя, зачитывался госпожой Рэтклифф............ За десять две с половиной тысячи лет человечество породило только одну (да и ту ошибочную) идею собственного совершенствования (в купе с антитезисом - идеей упадка). На самом деле вы всё те же дикари, взирающие на мир сквозь трафарет своего мифа, называемого теперь литературой. Вам невдомёк, что превращение собственного имени в нарицательное - вот страшнейшее преступление перед Творцом, Духом уникальности! Дети обезьян, если бы вы подражали природе! Нет, вы только передразниваете друг друга! Поэту, сказавшему вам: "Вот я, а вас мне не надо" и выточившему столп красоты и величия из монолита собственного духа, вы ставите это в укор! Вам надо пёстрой кладки разнонравия, разноголосья, маскарада!....... Как вы сказали? Как его зовут? Ста...
– врогин.
– ......... Странное имя. Оттуда бы ему взяться?
– ... Пароним на Стирфорта!?...
– Холодновато. Что ещё скажете о его происхождении?
– Лермонтовский тип.
– Холодно. Припомните портрет.
– ... "Вампир"?
– Нет ...... Ну, давайте почитаем...: " волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны,... зубы как жемчужины... казалось бы писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен". А вот для сравнения ( - собеседник взял какую-то другую книгу - ): "члены его были соразмерны, и я подбирал для него красивые черты. Красивые - Боже великий!... Волосы были чёрные, блестящие и длинные, а зубы белые, как жемчуг; но тем страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от глазниц..." ... Улавливаете сходство?
– Да! Но что это?
– "Франкенштейн".
– А!...
– Очень символично! Я долго не мог понять, отчего Джордж так восхищался этой мутной кровослёзной выдумкой, не выдерживающей никакой анатомической критики... Теперь вижу: это ведь иносказание, посвящённое писателю и персонажу, которого тот составляет из кусков других каких-то расчленённых образов... Тут и левая рука Петшорина, и правая - Ратвена, и ухо Онегина, и ребро Мельмота, и манфредов хребет, и гипофиз другого Манфреда, и шевелюра безымянного пугала... Откуда же взяться жизни и гармонии?...