Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
Тут весь берег ухнул и ушёл под воду. Корабль дёрнуло вперёд - к воронке и вниз, но тотчас отпустило. Море стало чисто, подул попутный ветер.
Примостившись поближе к носу, чтоб не очень качало, Джеймс вытащил из-за пазухи рукописную книжку и раскрыл.
Луна сияла так, что читать было совсем не трудно.
"- Это чудо! Это грандиозно!
– Советник светил мне улыбкой в лицо и, похоже, пытался вылепить из моей кисти пасхального зайца, - Я всем буду его хвалить и никому
– Э, да что там! Вы вот ещё Шелли почитайте. Это уж точно прорыв с улётом...
– Шелли? А как это пишется? ...Так?... Это он или она?
– На ваше усмотрение.
Великий немец роняет перо; я не поднимаю во избежание пошлой символики, но пускаюсь в разъяснения, что такое Шелли, и остаюсь ещё на пару дней".
Эпилог второй
Я посмотрел на моего Мефистофеля.
Он сидел на краю стола, копошась в какой-то книге. С виду ему от силы четверть века. Он смугл, егозлив, изнежен, злорадно смешлив - настоящий бесёнок. Сначала мне казался особенно кощунственным его юный вид, но потом я размыслил, что дух отрицания, укора и протеста не может выглядеть иначе - ведь и Гёте вывел беса в виде студента... На полу прямо под его качающейся ногой дремлет гигантский чёрный дог по кличке Штромиан или просто Ро. "Мне очень нравится это имя, - говорит хозяин, - но выговаривать его я не в состоянии".
Подаю ему лист, выжидаю несколько минут. Он каламбурит:
– Да, почить в Boze приятней, чем погибнуть аки Aubrey.
– Вы мной довольны?
– Вы делаете это для самого себя.
– Кажется, дело закончено.
– Ещё нет. Продолжайте.
– Но я уже не знаю, что...
– Вы - кто?
– Несчастный старик...
– Нет! Вы - писатель! Вот и пишите.
И я пишу - о том, как четырнадцать лет, скитаясь по всей Европе, заглядывая и на Балканы, и в урезанную Турцию, Альбин растила похищенного Дэниела. Научив его всему и безвозвратно растлив, она решила отвезти воспитанника к его родной матери, ради чего напросилась на борт яхты, принадлежащей некоему лорду, прозываемому иронически Летучим Шотландцем, ибо он дня не мог просидеть дома и, вернувшись из очередного плавания, пускался в новое, дальше прежнего, словно душа Одиссея в него переселилась. Влекли его к
Тут надзиратель отнял у меня бумагу и сказал:
– Достаточно.
– Воля ваша. Я давно устал.
Он собирает рукопись в стопку, прячет в папку.
– Хм-хм, что же мне с вами дальше делать?...
– Расскажите наконец о себе и проявите хоть каплю уважения: я вам в деды гожусь!
– Если учесть, что я на каких-нибудь десять лет младше вашего отца...
– Что ещё за бред!?
– Соответственно, когда вы родились, мне уже было больше двадцати...
– Вы сумасшедший!
– И я уже тогда был обречён на бессмертие. Я был великим писателем, автором великой книги, но величие не достаётся дёшево.
– Вы,...
– в моей голове замелькали романтические клише, - продали душу?...
– Я полюбил, да так, как просто грех любить!... Почти век мы были с ним вместе, но вот...
– С кем?
– С тем, с кем вы поднялись в Альпы и кого там предали! ......... Нас с ним не разлучило даже то, что вы зовёте смертью!......... Но рано или поздно существование любой души вступает в фазу коллапса. Жизнь есть, она сильна, но личности - нет... Всё, что мне было свято, сгинуло! Я больше никогда не увижу ни глаз, светивших моему перу, ни губ, выпивших мою невинность, ни рук, из которых я черпал, ни ног, которые я осыпал поцелуями!...
Я вжался в кресло. Это создание не могло с такой откровенностью и страстью, со слезами - лгать...
– Всё это исчезло навсегда, и Царство Правды стало для меня теперь таким же адом, как жалкий этот свет!
– Неужто... безвозвратно?...
– Ну,...... душа опять придёт сюда... Но в совсем другом человеке.
– В нём наверняка проявится если не всё, то очень многое из дорогого вам... Вам надо только подождать и не терять надежды... впрочем, с вашей школой... Но всё равно отчаяньем горю не поможешь...
– Моему - не поможешь ничем, и я сложил мои надежды, как жертву на алтарь; я отрёкся от радости, как схимник, и приготовился справлять мой долгий праздник скорби... Вдруг... в этом постыдном мире, недостойном даже своих язв,... раздался ваш сенильный вздор!!!....... Я сам творил порой такое, что не снилось Герострату и Иуде, но до святотатства вашей прозной лирики ещё никто не опускался!
– Которая же из моих бедных миниатюр показалась вам... кощунственной?