Маугли из Космоса
Шрифт:
— Пошли, — скомандовал Полковник, и они запрыгали по кочкам, выискивая места посуше, но придерживаясь главного направления.
Ветерок становился все крепче и напористей, туман расползался грязными клочьями, возвращая украденное пространство. Ход со стороны человечества в галактической «игре Зрячих» был сделан.
Глава 23
— Странно, что вы не пишите фантастики, — задумчиво проговорила Катя, когда Берестов закончил свой рассказ.
— Писал когда-то, — признался он. — В студенческие годы и исключительно — в стол.
— И напрасно, — искренне огорчилась она. — Зарываете талант.
—
— А на что же вам его не жалко? — с обидой в голосе спросила Катя. — Читать беллетристику вам некогда, писать — тоже… На женитьбу вы тоже не найдете свободной минуты?
— На женитьбу? — переспросил он.
— Ох, простите, Гелий Аркадьевич! — спохватилась она. — Это было бестактно с моей стороны.
— Нет, отчего же… — проговорил Берестов и добавил решительно: — На нашу с вами свадьбу я бы нашел время.
Катя вспыхнула, высвободила руку из-под локтя собеседника.
— Прежде всего, — сказала она, — следовало бы поинтересоваться — найдется ли свободная минутка у меня!
— Тогда разрешите поинтересоваться, — не растерялся Берестов.
— Я подумаю, — отозвалась Катя, развернулась на каблуках и зашагала вдоль аллеи к заветной все еще свободной скамейке.
Старший научный сотрудник Института космических исследований с удовольствием полюбовался ее походкой, озабоченно взглянул на часы и направился к зданию бывшего Купеческого собрания, где и располагался Нижнеярский филиал московского ИКИ. Воскресенье для того и существует, чтобы поработать в тишине и покое. Дома Берестову не работалось, как ни странно — мешала обыденность обстановки квартиры в панельной пятиэтажке, где за стеной гоняют по кругу пластинки с модными шлягерами. А в институте старинные толстые звуконепроницаемые стены, солидные дубовые столы, обитые зеленым сукном, витражи в окнах с декоративными элементами на сюжеты народных сказок — память об эпохе русского модерна.
Берестов почти бегом ворвался в институтский вестибюль, поздоровался с вахтером Суворовым, посмотревшим на него осуждающе. В законный выходной следует сидеть дома, ну или рыбку удить на речке. Правда, в такую жару рыба клюет плохо. Ушла на глубину, где водичка прохладнее. Ну что ж, рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Неужто лучше торчать на работе? Нет, не понимал вахтер Суворов такого энтузиазма. Будь его воля — напрочь запретил бы всем этим физикам-шизикам злостно нарушать трудовое законодательство.
Не чувствуя на себе осуждающего вахтерского взгляда, сэнээс Берестов взлетел по мраморной купеческой лестнице, отворил дверь своего кабинета. День начался с удачи. Он встретил в парке Катю Сигнаевскую и пусть в шутливом разговоре, но все же дал понять ей, что она давно нравится ему. Нравится с того самого дня, когда он впервые пришел в редакцию Нижнеярского книжного издательства с рукописью научно-популярной книжки под неудобоваримым названием «Млечный путь как объект астрофизических исследований», которое в издательстве предложили заменить на куда более звонкое, в духе времени, «Здравствуй, Галактика!».
Едва Берестов уселся за свой стол, раздался телефонный звонок.
— Здравствуй, Галактика… — пробормотал он, подняв трубку.
«Товарищ Берестов?» — осведомились на том конце провода жестким военным голосом.
— Так точно, товарищ генерал! — рявкнул астрофизик, вытягиваясь по стойке смирно.
«Не валяйте дурака, Гелий Аркадьевич, — не принял шутки Привалов. — Попрошу выслушать внимательно».
— Слушаю вас, Сергей Валерьевич.
«Недавно
— Вас понял, — внезапно севшим голосом произнес Берестов. — Траектория?
«Вероятно, пролетная… Ожидаемый перигелий около миллиарда километров, афелий— порядка трех…»
— Угловая скорость?
«Угловую скорость, прецессию и прочее — все узнаете завтра! — отрезал генерал. — Жду вас на объекте не позднее шести часов утра. Отбой».
Положив трубку, сэнээс круглыми от изумления глазами уставился на витязя, отрубающего последнюю голову несчастному Змею Горынычу. Солнечный свет беспрепятственно пронизал и витязя и Змея, цветными пятнами расплываясь на зеленом сукне стола. Легче всего было заподозрить звонившего в банальном розыгрыше, но, во-первых, Берестов хорошо знал этого человека, а во-вторых, должность, которую тот занимал, не позволяла ему так плоско шутить. А значит, все, что он сказал, — чистая правда. Если бы Привалов сообщил о находке обломков Ноева ковчега или о втором пришествии Иисуса Христа, — Берестов воспринял бы это гораздо спокойнее. Может быть, потому, что не искал Ноева ковчега и не ожидал второго пришествия. Иное дело — событие по теме 0017…
Пятнадцать лет своей сознательной жизни Гелий Аркадьевич потратил на ожидание этого события. Правда, ожидание было деятельным, полным надежд, разочарований, бессонных ночей, когда прислушиваешься к межзвездному эфиру, к радиоголосам ближних планет, дальних солнц и сверхдальних квазаров, просеиваешь сухой песок цифири в надежде, что мелькнут золотые крупинки нового откровения. А началось все в конце пятидесятых, когда аспирант мехмата Нижнеярского государственного университета Гелий Берестов опубликовал в реферативном факультетском журнале довольно дерзкую и самонадеянную статью. Впрочем, приведенные в статье данные были абсолютно надежными, ибо получены в Бюракане молодым астрономом Виктором Владимировичем Крогиусом под руководством самого Амбарцумяна. К тому же они были подтверждены другими обсерваториями.
Дерзость аспиранта Берестова заключалась в сделанных им выводах, в интерпретации этих надежных данных. На некоторое время Гелий стал популярен среди факультетской молодежи и ходил гоголем, но потом появилась статья, автор которой не сомневался в наблюдениях и расчетах, однако весьма убедительно опровергал выводы. Точнее сказать — разгром был полный. Берестов на некоторое время даже впал в отчаяние. Ему казалось, что научная карьера, начатая едва ли не со школы, оборвалась на взлете. И вот однажды его вызвали к декану. Ничего хорошего аспирант от этого вызова не ждал и потому поплелся к начальству как на Голгофу.
В кабинете, где за стеклами старинных шкафов блестели позолоченные корешки астрономических атласов столетней давности, а на стенах висели карты Марса, исчерченного несуществующими каналами, его ждал незнакомец. С первого взгляда Берестов определил, что перед ним военный, хотя тот и был в штатском. На несколько мгновений аспирант почувствовал себя невесть в чем виноватым. Исключительно рефлекторно. Может, он, сам не зная, где и когда, прикоснулся к запретному? А вдруг те самые злополучные данные вовсе не относятся к излучениям нестационарных галактических объектов, как он наивно полагал? Крогиус зацепил антенной телеметрию разведывательного спутника, а Берестов раструбил об этом в факультетском журнале. На лицо преступный сговор с целью разглашения военной тайны… Да нет, чепуха, никакой спутник не станет работать в этой полосе частот. Здесь что-то другое.