Меценаты зла
Шрифт:
Первыми в рубку вошли Жак и Поэт. Иван с искренним восторгом ахнул, француз засиял довольной улыбкой. Кирилл почувствовал себя в безопасности и подумал, что Жак тоже радуется не красотам космоса, а тому, что тайльские псы остались с носом. «Только бы родителей не тронули», – в который раз сказал себе Громов и сжал кулаки.
– Красота, – прервал его мысли Жак.
– Кажется, что никогда не насмотришься, – подтвердил Поэт.
– Времени не так много. Десять часов плывем по Ганге, еще раз все проверяем, готовим, прыгаем… – начал перечислять капитан. Вся
– Звучит просто и воодушевляюще, – сказал Жак. – С Тайлы мы летели почти также.
– Только прыгнули возле самой планеты, – скривил губы Кирилл.
– Опасно, – покачал головой Браун. – Хотя бы миллионов на пять-семь надо отходить от крупных объектов перед прыжком. Ты ж знаешь, корабли пропадали…
– Времени не было, – развел руками Громов. – Я предпочел пропасть, чем оставаться хотя бы одну лишнюю секунду в системе Rex.
– Я увижу еще одно солнце, – мечтательно проговорил Поэт. – И еще одно небо…
– А наш Санта-Клаус впарит еще одну партию медикаментов с таким видом, будто делает подарок на рождество, – усмехнулся Макар.
Менеджер побагровел и резко повернулся к врачу. В глазах злоба смешалась с обидой и стыдом.
– Почему ты так меня называешь?! Прекрати!
– Клаус, у тебя низкое давление для космонавта, а вспышки гнева помогают его нормализовать, – оправдался Макар, скаля зубы. – Если б не я, тебя давно уже отстранили бы от полетов.
– И отношения со Spes уже через полгода стали бы не рентабельными. Ты же знаешь, какие они там в своей каменоломне. Сплошь упрямцы и… – Клаус с опаской посмотрел на нахмурившегося Громова.
– И кто? – с приторной улыбочкой спросил Кирилл.
– Любители переигрывать сделки, – замешкавшись всего на миг, ответил менеджер.
Громов хмыкнул, вспомнив отца, который мог за неделю трижды заключить и расторгнуть договор с одним и тем же партнером, с которым работал уже добрых пять лет. Саша Лим стер с лица недоуменное выражение и спросил бархатным голосом:
– Как насчет ужина, капитан?
– Накрой минут через десять. И ветчину не забудь, – сказал Браун, не отрываясь от экранов с данными о полете.
Корабль продолжал набирать скорость, корректировочные двигатели вывели судно на необходимую траекторию, «темный двигатель» во время взлета не повредился. Все шло идеально, и капитан с расслабленным видом потянулся в кресле. Кирилл постоял еще пять минут, переводя взгляд с отчетов о работе двигателя на обзорный экран, который Браун разделил на шесть секций.
На каждой было что-то интересное. На одной части экрана – удаляющаяся, серо-голубая Кришна, на другой – индустриальный центр Ганги – густонаселенная Индра, третья секция открывала вид на последнюю, едва видную отсюда планету – оранжевую, вечно раскаленную Раму. Следующую часть экрана закрывала красновато-желтая Сурья – звезда средних размеров, которой оставалось жить, по подсчетам ученых, не более трех миллиардов лет. Но жители Ганги по этому поводу не особо беспокоились. Оставшиеся
– Кирилл, давай к столу, – позвал Браун. – Звезд что ль не видел?
– Скучаю я по ним. Всегда, – вздохнул Громов. – Есть в них что-то необъяснимо великое и притягательное.
– Чего так не хватает нам, мелким и отталкивающим людишкам, – снова оскалив зубы, заявил Макар. – Но со звездами жрать не сядешь.
Кирилл нахмурился. После сарказма врача собственные слова показались пафосом.
– Вы чай или кофе будете? – постарался разгладить ситуацию Саша Лим.
– Апельсиновый сок, – ответил Громов, садясь между Брауном и Жаком.
Макар начал есть, не дожидаясь остальных. Клаус расстилал на коленях салфетку, Браун пристраивал длинный ломоть ветчины на хлеб, Поэт с интересом разглядывал пятизубую вилку. Врач толкнул Ивана кулаком в плечо и сказал:
– Ешь уже, че на нее смотреть?
Поэт тряхнул золотой головой и распахнул глаза, словно только что пробудился ото сна.
– Еда никуда не денется, – ответил Иван. – А вот ощущение новизны, особенно в таких маленьких деталях, нужно фиксировать сразу, впитывать его как губка воду. Иначе рискуешь потерять один из пазлов мозаики жизни.
Макар выпучил глаза и неуверенно оскалился.
– Это как наслаждение рассветом, – продолжал Поэт вдохновенно. – Самый прекрасный момент – между предрассветными сумерками и восходом солнца. Когда небо алеет сотней разных оттенков, превращая мир в волшебный чертог ангелов. Но этот миг не так легко поймать, потому люди смотрят на кровавые закаты.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился француз.
– Читал где-то, – печально ответил Поэт и принялся за еду.
Вся команда посмотрела на Ивана Лермонтова со смесью жалости и восхищения. Остаток ужина прошел в молчании.
Менеджер, врач, стюард и два пассажира разошлись по каютам. Кирилл, с разрешения капитана, остался в рубке.
– Ну как тебе наша команда? – спросил Браун.
– Винегрет, – хмыкнул звездолетчик.
– А ребята твои слегка пришибленные.
– Не каждый день обычные смертные летают в космос, – с широкой улыбкой заметил Громов. – Да и новые люди вокруг все-таки.
– Такие уж простые? – улыбнулся капитан и вывел на экран биографии всей команды. – Иван Лермонтов. Беженец с Тайлы. Трехлетняя виза-представительство Кришны получена меньше недели назад. И все. Да он у тебя прям пират какой-то.
Кирилл развел руками.
– Его не было в Базе.
Досье Жака Браун просмотрел без всяких комментариев, а затем воскликнул:
– Кирилл, что ж ты не сказал, что у тебя через три дня день рождения?!
– А какое сегодня число? – с безразличием спросил Громов.
– Десятое декабря по земному календарю! Поздравляю, будешь праздновать его в родной системе, на борту чертовски хорошего корабля. Двадцать семь!
– Мечта, – кивнул Громов.
Капитан оглянулся на него и сказал: