Меч и Цепь

Розенберг Джоэл

Но, как я уже сказал, хоть кровная месть и умерла ко временам моего отца, древняя вражда жива по-прежнему. На многих могилах моих вассалов стоят камни с надписью: «Убит свиньями Адахана». Я надеялся, следующие поколения… – Он оборвал себя. – Однако я слишком разговорился… Надеюсь, вы простите меня, Карл. Так редко удается поговорить не с вассалом, рабом или заезжим купцом, пытающимся выторговать пару лишних фур зерна за ту же цену. Знали бы вы, какая радость – болтать просто так, от души!

– Я… ценю это, Жерр. – Карл ни на миг не поверил,

что Фурнаэль говорит просто «от души». Барон старался завоевать его доверие. Зачем? Рассчитывал ли Фурнаэль убедить Карла выполнить для него какую-то работу? Или за этим стояло нечто большее?

Когда они приблизились к деревянным хижинам, дверь ближайшей распахнулась, и оттуда, улыбаясь и выкрикивая приветствия, высыпали трое мальчишек. За ними вышла женщина.

Впрочем, назвать мальчишками всех было бы ошибкой. Самый высокий, черноволосый юноша лет шестнадцати, выглядел помолодевшей копией Фурнаэля, даром что, как и остальные, был одет в крестьянскую домотканую рубаху и такие же свободные штаны, а не в кожу и шерсть. Он подбежал и принял поводья лошади Фурнаэля, знаком велев другому парнишке сделать то же с Морковкой.

Фурнаэль спешился. Карл последовал за ним.

– Я считаю для себя честью. Карл Куллинан, представить вам старшего своего сына – Раффа, будущего барона Фурнаэльского. Рафф, это Карл Куллинан. Да, сын, тот самый Карл Куллинан.

Что делает сын и наследник барона в крестьянской хижине, одетый как крепостной, с потеками пота и грязи на лице, с руками в цыпках и трещинах?..

Карл не стал спрашивать; когда Фурнаэль будет готов – он сам расскажет Карлу все, что сочтет нужным.

Рафф скованно поклонился – глаза расширены, челюсть только что не отвисла.

– Благородный разбойник? Правда? – На лице Раффа ясно читалось благоговение.

Карлу сделалось неуютно; прежде он никогда не сталкивался с таким открытым почитанием героев.

– Смотря какой смысл ты вкладываешь в это определение, – заметил он. – Но возможно, я и тот, о ком вы подумали.

– Знакомство с вами – огромная радость для меня, господин. – Светский тон забавно контрастировал с простой одеждой и грязным лицом.

Самый младший из детей, мальчик на год-два моложе Эйи и дюйма на два пониже ее, подбежал и обхватил Фурнаэля руками, спрятав лицо на груди барона. Фурнаэль с теплой улыбкой взъерошил мальчику волосы.

– А это брат Раффа, мой сын Томен. Не обижайтесь на его молчание, Карл: он стесняется незнакомцев.

– Конечно, конечно, барон. Рад познакомиться с вами, Рафф. И с тобой, Томен.

– Не «барон» – Жерр, прошу вас. – Барон подхватил Томена на руки. – Это не официальный визит.

– Жерр.

Подошла женщина. Она тоже походила на Фурнаэля, только помоложе и в женском варианте: те же высокие скулы, только чуть сглаженные, и подбородок покруглей.

– Карл Куллинан, – проговорил барон, – моя кузина, жена, мать моих сыновей – Бералин, баронесса Фурнаэльская. – В голосе звучало чуть заметное

раздражение. Или, возможно, гнев.

– Здравствуйте, Карл Куллинан. – Она взяла его руку в свои. В струящемся из дверей свете руки ее были красны и сухи; некоторые трещины на ладонях и пальцах открылись. – Надеюсь, вы простите, что я не приветствовала вас в своем доме.

– Конечно, госпожа. – Карл склонился к ее рукам. – Конечно.

А какого черта делать здесь баронессе?

– Ну и наконец, – продолжал барон, – тот юноша, что держит вашу лошадь. Брен Адахан, сын и наследник Вертума, барона Адахана, о коем я говорил. – Барон спустил Томена с рук и, шагнув вперед, положил ладонь на плечо Брена. – Рад видеть тебя, Брен. Как прошло десятидневье?

– Прекрасно, барон. – Брен вопросительно приподнял бровь и, не успел Карл кивнуть, принялся оглаживать и похлопывать Морковку. – Замечательная лошадь, Карл Куллинан. – Уверенной рукой он пробежал по ее загривку, похлопал по крупу, животу, осторожно коснулся левой задней бабки.

Все это время Морковка стояла, гордо вскинув голову, с трепещущими ноздрями, словно предлагая Брену попытаться найти в ней хоть малый изъян.

– Она пандатавэйка, да? Как ее зовут?

– Там я ее купил. А зовут ее Морковка, – отозвался Карл. – Вижу, ты любишь коней.

– Еще как! – Брен, русоволосый парнишка одних лет с Раффом, улыбнулся широко и бесхитростно. – У моего отца есть жеребец – хорошо бы их свести. Она развязана?

– Нет. У меня не было времени думать об этом. Мы были слишком заняты. – Самоубийственное воспоминание об Энди-Энди жаром обдало Карла. Боги, как же мне не хватает ее. Трудно представить ее себе беременной, с раздавшимся животом – но куда трудней сознавать, что не увидишь, не коснешься ее еще долгие месяцы. В самом лучшем случае.

Внутренним взором Карл почти видел ее – как она стоит, уперев руки в бедра, склонив голову и насмешливо улыбаясь. «Кто сказал, что быть героем легко?»

– Не могли бы мы поговорить – попозже, если будет время? – продолжал Брен. – Думаю, если свести Морковку с катардским пони…

– Ты забываешься, Брен. – Теплая улыбка Фурнаэля смягчила суровость тона. – Из-за тебя мой гость и я вынуждены стоять на холодном ветру. – Он содрогнулся, хотя легкий северный ветерок нес с собой только освежающую прохладу. – Расседлай и устрой лошадей, а потом приходи в дом.

Юноша повернулся к Карлу:

– Можно? Пожалуйста!

– Конечно. Привязывать ее не надо: если я в доме, она не уйдет.

– Само собой. – Брен понимающе кивнул, словно удивляясь, зачем говорить столь очевидные вещи.

Барон ввел Карла в хижину – небольшую, но прибранную. Каменный пол был чист и гладок; щели меж стенных досок заботливая рука аккуратно замазала свежей глиной. Сквозняк не тревожил веселого танца пламени в сложенном из камней очаге, над которым, пофыркивая, кипел металлический чайник.