Меч истины

Atenae

– Попробуй протянуть к нему руку, и я тебя убью! Тебя и всех твоих.

И глаза при этом были соответствующие.

А это как понимать? Он знает, где пояс? Или предупреждает на будущее? Выяснить я не успел. Рейн круто развернулся и, оставив меня, исчез за деревьями.

– Как успехи? – голос, раздавшийся за спиной, был знакомым. – Мир уже не настолько добр, как прежде? Утратил гармонию и стоит тыльной стороной к взыскующему истины?

– Было бы гораздо легче, если бы заинтересованные свидетели проявили

большую откровенность. Где тебя носило, Эрик?

Гигант поднялся из-за гранитного валуна, всего в зелёных плешинах лишайников.

– Приветливый у нас вождь, а?
– он похлопал ладонью по теплому боку валуна. – Садись, поболтаем.

Я испытал облегчение, что он, наконец, пришёл. Непонятный парень, но он мне нравился.

– Следы искал, а, Визарий? Бесполезно. Я сам излазил всю рощу на другой день после пропажи. В святилище его не прятали.

Это было уже интересно!

– Ты тоже искал?

Эрик кивнул и усмехнулся:

– Зачем бы я звал тебя сюда, если бы смог его найти. А найти надо, сам понимаешь.

Вот это для меня как раз не факт. Напротив, всё, что я узнал, убеждает, что владеть поясом Рейну с Тотилой противопоказано. Да и прочих преемников я бы поостерёгся.

– Скажи мне, Эрик, ты веришь, что пояс Геракла обладает волшебной силой? Помнится, все свои подвиги греческий герой совершал без вмешательства магии.

Он упёр подбородок в крепкие кулаки, покосился на меня, потом словно нехотя ответил:

– Не думаю, что ребята, изготовившие пояс, знались с магией. Это были великие мастера, но они вложили в своё изделие только недюжинное искусство, много смекалки – и большую любовь к Гераклу, он приходился другом им обоим. Только со временем пояс превратился в магический артефакт.

– Как?

Он объяснил. Потом продолжил, словно бы не для меня, а размышляя вслух. Он такой же варвар, как я сам – сейчас, когда не трудился придать своей речи варварский оттенок, это прямо бросалось в глаза!

– Я много размышлял об этом, советовался с умными людьми, сведущими в колдовстве. Они объяснили мне так: каждая вещь со временем становится двойником своего владельца. Она вбирает в себя его мысли, чувства, силу. Кстати, Визарий, ты веришь, что герой может стать бессмертным?

Я пожал плечами:

– Ты о Геракле? Не знаю. Впрочем, нет, знаю одно: людям нужно, чтобы он оставался в живых. Поэтому людская память воскресила бы его, даже умри он у всех на глазах.

Он хлопнул меня по плечу с такой силой, что я задом врос в гранит. Неприятное ощущение, между прочим! Если это было одобрение моим мыслям, то Эрик никак его не пояснил. Он просто продолжил, словно и не прерывался:

– Геракл носил пояс очень долго, потом передал его по наследству тому, кто стал скифским царём. Я так слышал, что преемник был достойнейший. И владел отцовским поясом, свято

веря в его великую силу. Со временем вера и сила множились, превращаясь в нечто такое, что не очень зависело от владельца.

– В каком это смысле?

Он потёр нос:

– Не знаю, как объяснить. Я это понял на тинге, когда Тотила вышел в круг костров, застегнув пояс. Зрелище было, скажу тебе – даже я перетрусил!

Я попросил рассказать, он сделал это охотно. И услышанное заставляло крепко призадуматься.

– Дело было весной, когда Рейн вздумал испросить совета у богов и дружины, выступать ли ему в поход на сарматов. Такие собеседования уже случались, как мне говорили, и всегда заканчивались одним. Не знаю, заметил ли ты, но дружина не слишком высоко ставит Рейна и его слепого братца. Опять же, воевать с соседом перед лицом более грозного врага, идущего с востока… В общем, обычно бывал большой шум, после которого все расходились, ничего не решив. А Рейну до зарезу нужно доказать, что он великий вождь. Как это сделаешь помимо набега?

В ту ночь разожгли костры вкруг холма, принесли жертвы богам. А потом появился этот слепец. Ты знаешь, Визарий, я не слишком высокого мнения о нём. Гнида он бледная. Но то, что я увидел тогда… Пояс дал Тотиле зрение. Не такое, как у людей, но увечным он больше не был. А в ту ночь вышел к людям, опираясь на плечо ворожеи. Есть тут в посёлке одна, Гейст зовут. Девчонка совсем молоденькая, но великая мастерица раны лечить, кровь останавливать. Рейну не то рабыня, не то жена. Знаешь, что странно? Других лечит, боль облегчает – а сама чем только жива. Жалко девочку, но не о том сейчас речь.

Тотила произнёс положенные молитвы, состегнул пояс, испрашивая силы, а потом взял девчонку за плечо. И она такое увидела… я не могу тебе сказать… Пламя костров поднялось выше роста, всколыхнулось, хоть ночь была без ветра, а потом ворожея закричала, что видит хозяина пояса, бродящим среди людей. «Он здесь, он среди вас!» Вот тогда я поверил.

Он встряхнул головой, словно сбрасывая морок. Я ещё не видел его таким серьёзным.

– Подожди, Эрик. А может быть так, что Рейн с Тотилой заставили Гейст прокричать эти слова, чтобы добиться от дружины согласия? Дескать, Донар с нами – чего бояться.

Его жест был отрицательным:

– Не знаю, как объяснить… она смотрела прямо на меня. Эта девочка ВИДИТ, понимаешь? Видит по-настоящему. И пояс обладает настоящей силой. Только этой силе всё равно, кто застёгивает пряжку – она всем будет служить. И Тотиле тоже.

– И Рейну?

Эрик внезапно расхохотался:

– Рейну его не состегнуть – не сойдётся! – а потом добавил сурово. – Магический артефакт не должен служить жалким выродкам, возомнившим себя всемогущими.

Его последние слова выражали больше, чем он хотел сказать.