Меч Шеола
Шрифт:
Но проходила время и кикимора снова появлялась за деревьями и шипела, шипела суля на его голову самые жуткие, одна другой страшнее, кары.
— У мужика, Лада, рука всегда длиннее. Он тебя, как и я сейчас, к себе близко не пустит. Тебе же его, как не старайся, не достать. А ты вот что делай…
И тут же показывал, что и как она должна делать.
— Встреть его ножом, а сама повернись и бей его концом. И рукой не размахивай, притомишься, а кистью И не останавливайся. Путай его, сбей с толку.
Раскручивал свою палицу, так
— У — у — у! Мучитель! — Бубнила кикимора, подобравшись совсем близко к ним. — Чтоб ты о сучок запнулся и носом в землю ткнулся. Уж я бы тебя поднимать не стала. А еще бы и ногой давнула. Всю девку мне изнохратил. Места живого не осталось на ее теле белом.
— Уже лучше. — Хвалил он.
К обеду с ног валилась от усталости на землю. Радогор садился рядом и ласково обнимал.
— Это еще ничего, Ладушка. Большая, терпеть можешь. А я слезами, бывало, горючими обливался. Правда, сам не знаю как, иногда выходило то, что и дедко не знал.
Вечером же снова нес ее на руках под злобные взгляды берегини. На четвертый или пятый день пожаловалась.
— Все тело иззуделось. Будто кто лопатой под збрую мне мурашей набросал. И потом несет, как от лошади.
— Как разбегутся твои мураши, так и кольчугу снимем. — Ответил он и отвел взгляд в сторону. — А то, может, все — таки останешься?
Стиснула зубы, яростно сверкнула глазами и обрушила на него град безжалостных ударов, любой из которых и голову мог разбить.
Улыбнулся и отступил на шаг.
— Молодец, Ладушка. — Одобрительно качнул головой. — только запутывать забыла. И меняй направление атак, чтобы думалось, не один твой меч грозит, а десяток по крайней мере со всех сторон набросились, как деревенские псы на бэра.
Влада в ответ зубами скрипнула.
— Как же, дашь ты мне себя запутать! Дождешься от тебя, только подол подставляй.
— А ты забудь, что это я. Думай, что кто то другой, кого ты сильно не любишь.
Влада повеселела, но скоро снова нахмурилась.
— Не могу, радо. — Задыхаясь, с трудом выговорила она. — Ты их уже всех поубивал, кого я сильно не любила.
Радогор бросил быстрый взгляд на ее унылое, озабоченное лицо и расхохотался. Лада, думая, что он потешается над ней, опустила палицу.
— У человека горе горькое, мураши заедают заживо, ложка из рук валится, кусок в горло не лезет, а на тебя смех напал.
— Раньше надо сказать. Одного бы обязательно оставил. Придется тебе на мне зло срывать. — Радогор с трудом подавил смех и мягко, как большой хищный зверь, шагнул вперед и коснулся палицей ее груди. Убита! Никогда не опускай свой меч. Враг может схитрить и обмануть тебя, как я сейчас. Если не уверена, добей. Мучиться не будет.
Лада всхлипнула от новой обиды.
— Это не честно.
— Честно или нет, мертвый уже не скажет. — Уверенно заявил он. — Бой редко бывает честным. И в спину могут ударить, и с боку, когда не
Науку она запоминала быстро. Не зря ее учил бою на мечах покойный князь Гордич. Гибкая и ловкая, быстрая в движениях, она все схватывала с лету. И к концу седьмицы Радогор уже ворчал меньше и к их ложу под деревьями она добиралась на своих ногах. Но, как и в первые дни, сразу валилась замертво, не успев уронить голову на изголовье. И кикимора начала успокаиваться, решил Радогор, поскольку уже реже слышал ее злобное ворчание.
К бою на мечах Радогор добавил ножевой и рукопашный и на ее молчаливый протест. Решительно заявил, ломая слабое сопротивление.
— Нового нет, быстро запомнишь. Как руку сломать или ногу покалечить. А шею свернуть и того проще, если знаешь как. Тяжелей на землю ринуть, когда кто потяжелее попадется под руку.
Говорил с таким спокойствием, словно речь шла не о человеческих руках и ногах, а сломленной ветке. Пожалуй. И о ветке больше тревожился.
— Радо. А ты не забыл, что я девка, не парень? — Чувствуя, как холодеет в груди после его слов, спросила она, уведя взгляд в сторону.
– Воин, если меч в руки взяла. — Скупо отозвался он. Смутился и виновато, как уже несколько дней не говорил, добавил. — Одни мы будем, Ладушка. Ни Ратимира рядом, ни ребят. Даже берегини рядом не будет. Только друг на друга сможем надеяться. Ты на меня, я на тебя.
И с мягкой улыбкой, заботливо, спросил.
— Мураши все еще кусают? Или все убежали?
— Какие мураши? — Не сразу поняла Лада. Перед ее глазами все стоял бесконечный и враждебный мир. Повела плечами, кольчуга тут же отозвалась тихим перезвоном тысяч колечек. — Вроде нет…
— Тогда снимай. — Все с той улыбкой разрешил он. — Оденешь, когда в седла сядем.
— Уже? — Обрадовалась она и прыгнула ему на шею. — Так скоро?
И заторопилась, снимая ее, как платье, за подол.
— Отдыхай сегодня. — Сжалился он, не вынеся ее счастливой улыбки. — А это, чтобы тоска от безделья не заела.
И повесил ей через плечо перевязь с метательными ножами.
— Кидай, пока втыкаться не начнут.
Его взгляд нашел в десятке шагов толстый, в сажень высотой, пень, взмахнул рукой и резким движением послал в него нож.
— Отпускай с прямой руки, когда она опустится до глаза. И кистью не крути, чтобы не вертелся.
И со стуком всадил в пень еще один нож.
Подошел к нему, качнул рукой сначала один нож, вытащил, потом и другой…
— Бросай, но сначала примерься к ним, чтобы рука привыкла.
Первый нож пролетел мимо пня и зарылся в траву. Туда же отправился и другой. И только после третьего броска нож скользом задел пень.
Взялась за четвертый нож и Радогор сам поправил ее руку.