Меч войны
Шрифт:
Мухаммед сжал челюсти:
— Мой отец — на стороне этих собак!
— В-третьих: он послал Ясмин сюда, чтобы решить, кому вручить Глаз Змеи.
— Я держу рубин в своих руках! Я, Мухаммед Али Хан! Рубин заперт в ящике в моих апартаментах и охраняется днём и ночью.
— Да, рубин у тебя. Но Анвар знает, что может полагаться на Ясмин в том, что она верно распорядится им. Ей, должно быть, также даны распоряжения относительно влияния на англичанина, ибо у неё здесь более существенное дело, которое не имеет ничего общего с Глазом.
— Какое более существенное
— Разве ты не знаешь, что Ясмин собирает для твоего отца сведения относительно намерений французов?
— Она — дочь сатаны!
— Слава Аллаху, что твои глаза открылись в этот последний момент.
Он глядел на неё, не понимая.
— Почему ты говоришь так?
— Разве ты не ощущаешь ветерков, которые проносятся по дворцу? Они предвещают великие перемены. Не так ли было и всегда в высокой политике? Столько ожиданий, столько пробудившихся и разбитых надежд, а когда настаёт истинный кризис, все, кроме самых проницательных, оказываются неподготовленными. Тебе предстоит сделать выбор теперь, в эти последние часы.
— Последние часы перед чем?
Она указала жестом на легко качающиеся стебли цветов, растущих снаружи балкона.
— Разве ты не знаешь, что означает этот бриз? Это — дыхание небес. Власть уходит из рук Асаф Джаха. Его дух готовится покинуть тело и отправиться в рай.
— Что я должен делать? — спросил он, неспособный сам ответить на этот вопрос. — Кто должен обладать Глазом?
— Ты должен предложить рубин тому, в чьих руках он обретёт большую ценность и силу. Взять, например, Музаффара. Для него он жизненно необходим. Вот почему он оказался более открытым для тебя, чем Назир, который держится в стороне. Если Музаффар не получит Глаз, он потерпит поражение в борьбе за власть здесь, и Назир станет низамом. Музаффар может добиться своего, лишь владея Глазом.
Надира улыбнулась. «Бедный мальчик, — думала она, — насколько же предубеждения ослабляют твою способность рассуждать здраво. Насколько же твой разум закрыт для высшего понимания. Если бы ты только знал, в какой большой мере политика проводится через зенану. Немногие мужчины ощущают потрясения, прокатывающиеся по Хайдарабаду, с такой ясностью, как мы, женщины».
— Я сделала верный выбор, когда приобрела Хаир ун-Ниссу для тебя, — сказала она ему. — Она говорит, что Ясмин действительно хочет, чтобы ты вручил рубин Назиру, потому что, из двух возможных наследников, он скорее всего будет способствовать англичанам в достижении их целей. Она потому так считает, что Музаффар уже поддерживает тайную связь с французами.
— Какое это может иметь значение?
— Очень просто: поддержав англичан против тех, кто разбил армию твоего отца, Назир Джанг восстановит гордость армии Моголов. Он захочет помочь англичанам раздавить французов, и Анвар уд-Дин будет слишком ценным союзником для него, чтобы заменять набоба Карнатики.
— Я говорил тебе: мой отец принимает сторону одной из дерущихся собак! Назир Джанг никогда не опустится до этого. Ни один владелец святого Талвара не снизойдёт до того, чтобы ввязываться в мелкие стычки феринджи. И моему отцу не следовало делать это.
— У
Она видела смятение Мухаммеда. Всеми фибрами души он противился осознанию этой истины, но в конце концов он сдался.
— Теперь, мой сын, мы должны поговорить с Ясмин.
— Я понимаю. — Он произнёс это так скованно, как будто его рот был полон горькой желчи.
Надира сказала ему, что он должен сделать, чтобы разрешить проблему своей жены, затем она уселась спокойно. Её огромные серьги сверкали голкондскими бриллиантами. Движущийся воздух вновь донёс до неё запах розового масла. Это была царская эссенция, открытая самой легендарной императрицей Нур Джахан. Первая жена Джехангира — Властителя Миров — была известна своими ежедневными купаниями в воде, в которую бросали лепестки тысячи роз; она заметила это опьяняющее масло, которое составляло радужные разводы в воде, и приказала выделить его и запечатать в бутылочку.
— Аджаиб, — сказала Надира, довольная собой. — Я думаю, что управление государством является наиболее сильным достоинством твоего отца. Его политика всегда искусна, а также всегда основательна.
— Итак, ты думаешь, что Ясмин права? Что в конце концов я должен предложить Глаз Назир Джангу?
Она положила руки на стол перед собой.
— Напротив, у меня есть лучшая мысль. Хаир ун-Нисса говорит, что, хотя Музаффар и стремится стать низамом, он тем не менее страшится Талвара. Я думаю, что он будет помнить и вознаградит того, кто преподнесёт ему рубин.
Он с удивлением посмотрел на неё:
— Почему ты желаешь победы Музаффара?
Она ответила ему с мрачным коварством:
— Потому что считаю его более хитроумным политиком, чем Назир. Я думаю, что как только он добьётся престола, он стравит французов и англичан и предоставит им рвать друг другу глотки. А затем набросится на победившего, пока тот ещё не оправился, и полностью разгромит его.
Мухаммед не мог сдержать своей радости.
— Тогда я отдам Глаз Музаффару!
— Нет, мой сын. Ты не должен отдавать его, — она улыбнулась. — Ты должен продать ему рубин.
— Да!
— Иди теперь к нему и скажи, что прибыл от своего отца, который после поражения сошёл с ума. Скажи, что он разъезжает по всей Карнатике, целуя иностранцам задницы. Скажи Музаффару, что это ты решил преподнести ему рубин; что видишь в нём единственного лидера, который выберет верное отношение к феринджи. Скажи ему: «Музаффар Джанг, я дам тебе ключ к Хайдарабаду, если только ты дашь мне то, к чему стремится моё сердце. Сделай меня набобом Карнатики вместо отца! Ты не пожалеешь об этом».