Мечтай осторожнее

Поттер Александра

— Супер. То есть я буду глазеть на местные достопримечательности, как самый настоящий американский турист?

— А ты и есть американский турист, — поддразниваю я.

Он швыряет в меня скомканное полотенце:

— Заткнись, Хизер.

Глава 29

— Это моя школа.

— Bay! Клевая. Кукольный домик.

— Само собой. Это вы в Штатах больны гигантизмом, — парирую я дружелюбно. — Твоя-то школа небось с футбольное поле?

— Не-а, я ходил в «Венецианскую среднюю». Помнишь фильм «Бриолин»?

— У

вас, что ли, снимали?

— Ага.

— Ух ты. Шикарно.

Гейб прыскает.

— А что смешного?

— Поверь мне, «Венецианскую среднюю» можно назвать какой угодно, только не шикарной.

Поднявшись на крутой холм, проходим мимо почты, стены которой украшены кашпо с цветами.

— То есть, по-твоему, в Порт-Исаак интереснее, чем в Голливуде?

На карнизе ближайшего домика пригрелась сонная полосатая кошка. Низенькая старушка, прихрамывая, выходит на крыльцо с сумкой для продуктов.

— Приезжай как-нибудь, сама посмотришь.

У меня, кстати, есть свободная комната.

— Ой, не искушай.

— Придется, конечно, установить правила… — ухмыляется Гейб, и я краснею, вспомнив свою безразмерную инструкцию по пользованию жилплощадью.

— А вот здесь у меня случился первый поцелуй! — Я торжественно указываю на раскидистый дуб в дальнем конце поля. — Мальчика звали Себ Робертс, и мне было тринадцать.

— Потрясное местечко для первого поцелуя. А у меня все случилось дома, и нас застукала мама. Сижу весь из себя взрослый, щупаю лифчик Хопи Смит под футболкой, а тут мама нарисовалась. В жизни так стыдно не было.

Я смеюсь и тут же грустнею.

— Помню, как мне хотелось побежать домой и рассказать маме про Себа, но она умерла за год до того…

Гейб сжимает мою ладонь:

— Эй, прости, я не подумал.

— Все в порядке. Просто иногда — вспомнишь какой-нибудь пустяк, и нахлынет…

Мы задумчиво рассматриваем дуб, его могучий ствол — шершавый и узловатый. Он здесь уже много лет и простоит еще долго.

— К счастью, со мной был отец. Он стал для меня второй мамой. Когда я была девчонкой, у меня не было от него секретов, я все ему рассказывала. Да и сейчас тоже. Мы очень близки.

— Отсюда и проблемы с мачехой?

Мы спускаемся по склону холма.

— В смысле?

— Ну, третий лишний, все такое.

— Не в этом дело. Она сама по себе противная. Холодная, надменная. Мы никогда не ладили.

— Но отцу-то она нравится.

— Видимо, да. Не знаю почему. Мама была такой жизнерадостной, все время смеялась, шутила. А Розмари зануда, вечно пилит его: сделай то, сделай это… Меня это бесит.

— Может быть, так она выражает свою любовь?

— Оригинальный способ, — ворчу я. — Ладно, сменим тему. — Мы останавливаемся перед пабом «Герб барсука». — Ты как, нагулял аппетит?

— Что за вопрос? Да я бы слона съел.

— Ну, слонов здесь вряд ли подают, — смеюсь я. — Но могу предложить «обед пахаря» [60] .

— Что еще за фигня?

Я тяну за ручку и придерживаю дверь, чтобы Гейб мог войти.

— Сейчас сам узнаешь.

Сделав

заказ, мы выносим две кружки сидра в садик, где за деревянным столом в полном составе уже обедает моя семья.

— А мы-то гадали, где вас носит, — рокочет Лайонел, не отрываясь от сыра и маринованных овощей.

60

Набор холодных закусок, традиционно подаваемый в пабах. В его состав обязательно входят кусок сыра, ломоть хлеба с маслом, маринованный лук и огурцы. Иногда добавляются кусок ветчины, яблоко, салат.

— Мы встали пораньше, Гейб хотел испробовать здешнюю волну. — Я ставлю свою кружку на стол и чмокаю Лайонела в щеку.

— Ну и как прилив по сравнению с Калифорнией? — Голова Эда выныривает из-за спортивного раздела «Санди таймс». Судя по заголовку, раздел целиком посвящен английской сборной.

— Потрясный.

— Хорошая волна? — встревает Майлз с видом эксперта, хотя я-то знаю, что он в серфинге полный ноль. Аннабел сидит рядом с мужем, у каждого в руках по близнецу на детских «вожжах», и выглядят счастливые родители, как всегда, замученно.

— Ну-ка, подвинулись! — командует Лайонел, заметив, что мы мнемся в нерешительности.

— Ничего, можно и там присесть, — киваю я на соседний столик, из-за которого как раз поднимается парочка.

— Вот еще! Семья должна обедать вместе.

Все послушно сдвигаются, освобождая место… рядом с Розмари. Черта с два я с ней сяду! С кем угодно — только не с ней. К счастью, Гейб первым опускается на скамью.

— Пора нам обнародовать наши отношения! — прикалывается он, а моя мачеха краснеет, промокая салфеточкой матово-розовые губки.

— Два «обеда пахаря» с сыром чеддер! — В садик, держа на весу два огромных блюда, выходит официантка с обветренным лицом. Мы машем ей, и она ставит блюда перед нами.

Гейб таращит глаза и поддевает вилкой маринованную луковицу:

— Это что?!

— Попробуй. Тебе понравится.

Он с храбрым видом откусывает, и все за столом замолкают. Громкий хруст, а затем:

— О-о-о! Вы это ради удовольствия едите… или в качестве наказания?

Взрыв хохота. Видели бы вы его лицо — такое зрелище ни за какие деньги не купишь. Я так смеюсь, что на глазах выступают слезы. Тянусь за салфеткой и вздрагиваю, услышав:

— Хизер?

Кто это?

— Джеймс!

Смех застревает у меня в горле. Наконец удается выдавить:

— Что ты здесь делаешь? Ты разве не в Париже? — добавляю быстренько.

— Удалось вернуться пораньше.

— Но как…

— У меня был адрес, и я поехал прямо к вашему дому. Там никого, и я решил, что вы в пабе: воскресенье, время обеда, все такое…

За столом воцаряется тишина, но я кожей чувствую, что мои родные переглядываются, и представляю себе всю картину: я, Гейб и остальные — шутим, болтаем, смеемся в тесном семейном кругу… Что ж ты сидишь как приклеенная, Хизер? Надо подпрыгнуть и броситься Джеймсу на шею. Мне полагается быть в восторге: ведь он приложил столько усилий, ради меня преодолел такой путь.