Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)
Шрифт:
Телевизор продолжал в том же духе без конца.
«Не опоздал ли я на работу?» — думал Исидор, царапая подбородок. У него не было исправных часов. Обычно он сверялся с сигналами по телевизору, но сегодня, судя по всему, был День Межпланетного Обозрения. Во всяком случае, как утверждалось, наступила пятая — или шестая? — годовщина основания новой Америки, главного американского поселения на Марсе. А телевизор Джона Исидора, будучи частично поломанным, принимал только один канал, национализированный правительством в дни войны, да так и оставшийся по сей день.
Оказалось, что Исидор вынужден теперь был слушать официальную программу Вашингтонского правительства, рассказывавшую об успехах колонизации ближайшей
— Послушаем миссис Мегги Клегмен, — предложил Джону диктор на экране.
Но Джон хотел всего лишь узнать, который час. Миссис Клегмен, совсем недавно эмигрировавшая на Марс, в записанном на пленку в Нью–Йорке интервью отвечала на поставленные вопросы.
— Миссис Клегмен, как вы считаете, сильно ли отличается жизнь на зараженной радиацией Земле от жизни здесь, на новой планете, полной всевозможных перспектив?
Последовала пауза. Потом усталый, хриплый голос женщины средних лет проговорил:
— Я думаю, что меня и нашу семью из трех человек больше всего поразило… достоинство.
— Достоинство, миссис Клегмен? — спросил диктор.
— Да, — ответила она. — Это трудно объяснить. Иметь слугу, на которого можно положиться в эти беспокойные времена, я нахожу, что это очень ободряет.
— А на Земле, миссис Клегмен, вы не опасались, что окажетесь в числе классифицируемых как специал?
— О, мы с мужем страшно беспокоились, просто ужасно. Конечно, сейчас, когда мы эмигрировали, все эти волнения позади и, к счастью, навсегда.
«И для меня они исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор, — и мне даже не понадобилось эмигрировать». Он числился в ряду специалов уже более года, и не только с точки зрения генов, которые он носил.
Более того, он провалил тест на минимум умственных способностей, что делало его, говоря простыми словами, недоумком.
На Джона Исидора низверглось презрение трех обитаемых планет, но, несмотря на это, он остался в живых.
У него была работа — он водил фургон для доставки животных при фирме по ремонту поддельных животных «Ванесовская ветеринарная лечебница». Мрачный его босс, Ганнибал Слоут, относился к нему, как к нормальному человеку, за что Джон был ему очень благодарен. «Морс серта, вита инсерта» [1] , — любил повторять мистер Слоут. Исидор, хотя и слышал уже много раз, очень смутно понимал смысл этих слов. В конце концов, если недоумок способен разобраться в латыни, то он перестает быть недоумком. Сам мистер Слоут принимал истину только тогда, когда ему разъясняли, что это истина.
1
Жизнь неопределенна, не вызывает сомнений лишь смерть (лат.).
Существовало, кроме того, множество бесконечно более глупых недоумков, чем Джон Р.Исидор, которые вообще не могли работать и постоянно обитали в специальных заведениях, вроде причудливо названного «Института особых Трудовых навыков».
Слово «особый», как всегда напоминало о природе обитателей данного заведения.
— Но разве ваш муж не чувствовал, — спрашивал диктор на телеэкране, — что, надевая дорогой и неудобный свинцовый гульфик, он надежно предохраняет себя, не так ли, миссис Клегмен?
— Мой муж… — начала миссис Клегмен.
В этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в другую комнату и выключил телевизор.
Тишина навалилась на него со всех сторон, она подмяла его со всей своей ужасной мощью, словно питаемая гигантской электростанцией безмолвия. Она поднималась от пола, из мебели, от серого вытертого ковра, покрывавшего все пространство комнаты от стены до стены. Ее выпустили на волю поломанные кухонные принадлежности, мертвые
Стоя рядом с безмолвным телевизором, Исидор не только слышал, но и видел тишину, словно она была живым существом. Он и раньше подобным образом ощущал ее суровое приближение. Когда тишина приходила, она врывалась немедленно, без церемоний, явно не в силах ждать. Безмолвие мира не в состоянии было совладать с собственной жадностью. Особенно теперь, когда оно практически победило.
«А другие, — думал он, — те, которые остались на Земле, как они воспринимают образовавшуюся пустоту?» Или здесь все дело в особенностях его биологической структуры, в недостатках его сенсорного аппарата? «Это интересный вопрос», — подумал Исидор. Но с кем бы он мог обменяться наблюдениями? В этом слепом и глухом доме с тысячью незанятых квартир он жил одиноко, чувствуя, как дом, подобно своим собратьям, день за днем превращается во все более ужасную и безнадежную жертву энтропии. В конечном счете все содержимое дома превратится в однородную безликую массу, в пудинг из бесполезного хлама, который заполнит все комнаты от пола до потолка, а потом и сами побежденные дома превратятся в бесформенную массу, погребенную под всепроникающей пылью.
К этому времени он сам, конечно, уже умрет. Это тоже было довольно интересным явлением, которое занятно было предчувствовать, стоя в пустой гостиной один на один с бездыханной, всюду проникающей, покорившей весь мир тишиной.
Наверное, лучше снова включить телевизор, но вся эта реклама, направленная на оставшихся регуляров, вызывала у него чувство страха. Она напомнила ему о путях и возможностях спастись, закрытых для него, специала. Он им не нужен. Он бы даже не смог, если бы и хотел, эмигрировать.
Так зачем слушать все это? К черту их вместе с их колонизацией! Хоть бы там, в колониях, началась война — к тому же теоретически это возможно — и там тоже все кончится, как и на Земле. Все эмигрировавшие окажутся специалами.
«Ладно, — подумал Исидор. — Я иду на работу». Он потянул за ручку двери, и перед ним открылся путь в неосвещенный холл.
Джон тут же отпрянул назад, бросив лишь взгляд на безмолвный вакуум, в который был погружен весь дом. Да, она ждала его в засаде, эта сила, которая, как он чувствовал, пронизывала и его собственную квартиру. «Бог мой!» — подумал он и закрыл дверь. Нет, он был еще не готов к длинному путешествию по гулким лестницам на самую крышу, где у него не было животного. Эхо собственных шагов, эхо пустоты. «Пора взяться за рукоятки», — сказал он себе и прошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.
Включив его, он тут же почувствовал слабый запах ионизации, распространившийся от блока питания.
Джон радостно вдохнул его, сразу же оживился. Потом засветилась катодная трубка, подобно бледной имитации телеэкрана. Образовался внешне случайный узор цветных линий, полос, фигур.
Пока не сжаты рукоятки, этот узор ничего не значил. Поэтому, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Джон Исидор сжал рукоятки эмпатического генератора.
Тут же синтезировал зрительный образ. Он увидел перед собой знаменитый пейзаж — коричневый склон старой горы, уходившей куда–то вверх. Высохшие скелетообразные стебли бурьяна впитались в сумрачное, бессолнечное небо. Вверх по склону горы поднималась одна–единственная фигура, более или менее похожая на человека, — это и был старый человек в бесформенном балахоне такого же унылого цвета, как и мрачное небо.