Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

Овалов Лев Сергеевич

Полицейский показал, что два дня назад у него была свадьба, на которую он пригласил сержанта Сеоева, как своего старого кунака. Никого из посторонних не было, только родственники да его начальник, раис–назмие Камал–Хан Гейдари. Го Жу–цина, о котором рассказывает сержант, не было, да и не могло быть, так как ажан Алекпер с ним незнаком. Сержант Сеоев пил много вина и араки, быстро напился и пытался в пьяном виде изображать Го Жу–цина и его фокусы, говоря, что знает эти штуки не хуже самого китайца. Часа в три или в четыре ночи он вдруг решил идти на квартиру к фокуснику, и когда его хотели отговорить и уложить спать, он, человек огромной физической силы, раскидал всех и убежал из дома Алекпера. Что было дальше, он не знает.

Правдивость показаний может подтвердить присутствовавший там раис–назмие.

Ниже шла приписка: «Показания ажана Алекпера подтверждаю».

— Та–ак–с! — просматривая документ, сказал генерал. — Все верно. А спросите его, Александр Петрович, как же он говорил с Сеоевым, если он знает только один английский язык.

— Нет, я отлично говорю и по–персидски, — деликатно улыбнулся китаец, когда я перевел ему вопрос генерала, — говоря же его превосходительству «только английский», я подразумевал европейские языки.

— Так–с! — снова удрученно повторил генерал. — Узнайте у него, Александр Петрович, чего же он хочет от нас?

— Возмещения материального убытка и, главное, мне сказали сегодня в полиции, что этот солдат наговорил бог знает чего обо мне… Вплоть до того, что я шпион и русский белогвардеец… В полиции сказали, что его превосходительство заинтересовались этим и запросили сведения обо мне.

— Ладно! — перебил его генерал. — Скажите ему, что возмещение убытков — чепуха. Пьяный солдат действовал по своему, бог его знает, какому поводу и отвечать за него мы не можем… Сержант будет строго наказан, и вопрос о нем закончен. О втором, прошу извинить нас, но я обязан был запросить полицию, так как возникли было такие подозрения… Сейчас же ясно, что все это вздор… Сегодня же приму меры к ликвидации моего запроса.

Китаец вежливо улыбнулся и, низко поклонившись, бесшумно выскользнул из кабинета.

— Проводили гостя? — спросил генерал вернувшегося дежурного офицера.

— Так точно!..

— Ну–с, каков негодяй ваш хваленый Сеоев! — как только мы остались одни, закричал генерал. — В какое положение он поставил меня перед этим паршивым фокусником! Я места себе не находил, слушая о безобразиях вашего любимца…

— Да кто же знал…

— Кто знал! Вы, вы должны были знать! Видите, что получается, когда командиры распускают солдат. — Он подошел к окну, побарабанил по стеклу пальцами и, словно немного успокоившись, сказал:

— Этот урок нам надо крепко–накрепко запомнить…

— Так как вы говорите, два очка не в мою пользу. — Он вдруг расхохотался. — Как раз в мою, именно в мою пользу… у меня сейчас с души спал груз, мне легко стало на сердце. Вы понимаете, что значит появление этого человека? — обхватив меня за плечи, спросил, сияя, генерал.

Мы стояли в саду, а из кустов торчала голова Сеоева, с удовольствием наблюдавшего за нами.

— Понимаю. Этот подставной Го Жу–цин заменяет настоящего, избитого этим дядей, — указал я на сержанта.

— Да, но настоящий Го Жу–цин именно этот… Им снята квартира, им официально приобретен патент на право сеансов и выступлений, он представляет из себя юридическое лицо в этой шайке, и, конечно, он и есть китаец Го Жу–цин, а тот, второй — Кожицин, или как там его еще зовут, тот — основное звено, прикрытое именем и документами этого. Вот почему он якобы переодевается во время своих сеансов в китайскую одежду и гримируется.

— Понятно, — сказал я.

Удивленный Сеоев, перестав ухмыляться, подошел ближе и застыл в позе жены библейского Лота.

— Но и это пустяки… Главное же заключается в том, что господин Сайкс убежден, что надул нас. Я больше всего боялся, что, напуганный разоблачением Сеоева, он прекратит свою игру… Но приход этого молодца говорит о том, что все идет как надо…

Наутро пришла срочная телеграмма.

Расшифровав ее, мы прочли:

«Вчера вечером патрулями, охраняющими

железнодорожный участок сектора Миан–Кух–Ниала, были замечены трое неизвестных. Задержанные показали, что они крестьяне села Сиях–Руда и идут на заработки в Тегеран. Отпущенные после допроса удалились. Спустя час сорок минут невдалеке от тоннеля Фирузкух были обнаружены еще двое неизвестных, назвавшихся жителями Мазандеранского края. При обыске у них обнаружено ничего не было. Один из задержанных, хотя и хорошо изъясняющийся по–ирански, не похож на настоящего перса. Оба находились под караулом на посту 1–22. Среди ночи один из них, отпросившись на двор, при выходе из помещения набросился на сопровождавшего его караульного и, сбив его с ног ударом кулака, пытался бежать, но был убит дежурным Рудаковым. Спустя час одиннадцать минут возле станции Чанах был остановлен в 3–х километрах от тоннеля поезд № 101, на котором, согласно заявлению бригады, были замечены подозрительные лица. Эти люди, несмотря на то, что они имели проездные билеты до Харала, незаметно сошли где–то в районе тоннеля Фирузкух. Поездной военной охраной и лицами, сопровождающими грузы, были осмотрены вагоны и обнаружено следующее: в багажном вагоне № 4/101 — мина с часовым механизмов, взрыв которой был намечен на 8 час. 22 мин. утра, то есть в тот самый момент, когда поезд должен был находиться в пути, на самой середине тоннеля Фирузкух. Поезд был вновь тщательно осмотрен и лишь после обследования прошел через тоннель, продолжая свой маршрут на Бендер–Шах, с опозданием на 7 часов 44 минуты.

Начальник участка инженер–майор Скворцов.

Командир охранного батальонного участка

капитан Руденко».

— Итак, Александр Петрович, придется совершить поездку в горы, — сказал генерал. — Посмотрите на месте обстановку, опросите диверсанта и…

— Когда прикажете ехать?

— Да чем скорей, тем лучше. Хоть завтра, — подумав, сказал генерал.

Но ехать в район тоннеля пришлось раньше. Снова вошел дежурный офицер с радиограммой. Генерал прочел и передал ее мне.

«Сегодня в 11 час. 03 мин. высланными в район тоннеля Фирузкух патрулями были обнаружены две вооруженные группы людей. Первая, в количестве семи человек, открыла с дальнего расстояния огонь по нашему патрулю, вторая же, из трех человек, прикрытая завязавшейся перестрелкой, стала быстро уходить в горы, в сторону села Такхаз. Вызванные конные разведчики с боем настигли убегавших. Один из них был убит, другой захвачен в плен, третий скрылся. Первая группа злоумышленников после получасовой перестрелки рассеялась в горах, оставив на месте четыре английские десятизарядные винтовки с патронами. У нас потерь нет. Захваченный диверсант находится под строгим караулом на посту 1–22. Ожидаю указаний.

Командир охранного батальона участка

капитан Руденко».

— События не ждут и опережают нас, — сказал генерал. — А что, если бы…

— …выехать сегодня вечером?

— Именно! Теперь уже не только один, а двое диверсантов будут перед вами и не «подозреваемых в злоумышлении», а захваченных на месте в бою и с оружием в руках.

— Вечером выезжаю, — сказал я.

— Отлично! Берите с собою майора Крошкина, Сеоева и двух солдат. Желаю успеха, а теперь давайте займемся подготовкой к вашей поездке, — сказал генерал.

Тегеранский вокзал Трансиранского железнодорожного пути невелик, довольно чист и наряден. Двое ажанов с безразличными лицами стоят возле входа. Кланяясь и выжидающе глядя на нас, по перрону проходят носильщики или, как их здесь называют, «мути». Расшитый позументами железнодорожник важно шествует мимо, не глядя ни на кого. На запасных путях пыхтят паровозы. Оживление и все увеличивающаяся толпа говорят о том, что скоро подойдет поезд.

У нас еще сорок минут. Я иду в зал вместе с майором Крошкиным и Сеоевым. Сопровождающие нас ефрейтор Демин и рядовой Топуридзе остаются на перроне.