Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
Зал ресторана довольно вместителен; везде пальмы, цветы, белые скатерти… Свет в него проникает сверху, через застекленный потолок. За столиками группами расположились отъезжающие: четверо американцев, несколько англичан, швед–миссионер, трое сестер–монашек из общины «Сент–Лазар». Высокий, скуластый американец–летчик с двумя рядами планок, пересекающих его грудь, шумно завтракает. Ряд разнокалиберных бутылок украшает его столик.
Изредка до нас долетают возгласы летчика, его друзей и хрипловатый голосок провожающей его девицы из «Женского военного корпуса». Она подвыпила
— Красавицу Мей поднял сильный парень,
Чтоб отнести ее к себе домой…
в который раз запевает девушка.
В отдалении от европейцев сидят пассажиры–иранцы, они пьют только чай, заедая его кексом и печеньем. Уезжая из дому, запасливые и экономные персы припасли еды минимум на три–четыре дня, зачем же им тратиться на ресторанное угощение.
Мужчины иронически переглядываются и подмигивают друг другу, не сводя глаз с хорошенькой пьяненькой американки, уныло и монотонно бубнящей одни и те же слова:
— …Чтоб отнести ее… домой…
Женщины с деланным безразличием макают печенье в чай, успевая быстро оглядеть всех находящихся в зале.
— А я вам говорю, что эта проклятая страна должна быть благодарна нам, англичанам. Мы не жалеем денег, чтобы вытащить ее из средневековья, — говорит один из англичан. — Уже сто с лишним лет, как наше золото оплодотворяет эту забытую богом землю…
— Из которой вы выкачиваете нефть, — неожиданно говорит американка, переставая петь.
Американцы дружно хохочут.
— Браво, Мод!.. Нокаутировала британца, — одобряюще говорит кто–то из них.
Англичанин шокирован, он с оскорбительной вежливостью холодно кланяется в сторону девушки.
— Я не отвечаю лишь из уважения к очаровательной мисс, — цедит он сквозь зубы.
— А ты валяй, говори, если можешь! — размахивая рукой, кричит летчик.
Англичанин пожимает плечами и молча садится, отворачиваясь от шумной американской компании.
— То–то! — смеется летчик. — Сказать–то и нечего, но вы не волнуйтесь, сэр, теперь конец вашим заботам об этой стране.
Американцы в восторге топают ногами и хохочут. Летчик азартно стучит бокалом по столу. Стекло со звоном разлетается, виски стекает со скатерти на пол.
— Аминь! Вот так лопнут и ваши заботы об этой «проклятой» стране, — вызывающе говорит летчик.
Англичане молчат, потом спокойно встают, один из них бросает подбежавшему официанту деньги, и они все, не спеша, чинно уходят под свист и вопли американцев.
— Поразительное единство союзников, — говорит майор Крошкин, показывая глазами на замерших от неожиданного и приятного развлечения иранцев.
Поезд шел по желтой, унылой степи. В отдалении курились дымки, темнели редкие села. Туманная мгла покрывала горизонт. Было душно, в открытые окна вагона дышала начинавшая накаляться степь.
— Жарко! — обтирая потную шею, сказал я.
— Ничего. Скоро подъем, а там, в горах, будет совсем другое, — успокаивающе сказал майор Крошкин.
Поезд замедлил бег, показались строения. Это была станция, жалкое подобие настоящей. Платформа, крытый навес,
Паровоз засвистел, сильней задышал паром и, делая небольшой поворот, повернул влево. Степь сразу же отошла в сторону. Мы подъезжали к горам.
— Отсюда до Бендер–Шаха все станции, мосты и тоннели охраняются нашими войсками, — пояснил майор.
Поезд шел тише, колеса медленней катились по рельсам, с натугой дышал паровоз. За окнами стали подниматься холмы, показалась зелень, на склонах запестрели цветы. Прохладный ветерок ворвался в душное купе.
— Хо–ро–шо! — с удовольствием сказал Крошкин, вглядываясь в меняющийся пейзаж.
Теперь поезд шел между скал, дико вздыбившихся вокруг. Ручейки сбегали с них, просачивающаяся подпочвенная вода стекала с утесов, свисающие корни и переплетенные травы покачивались под ветром. На одном из поворотов мелькнул наш патруль, обходивший свой участок. Серьезный, с внимательным лицом, обходчик шагал рядом с ними, сопровождаемый железнодорожником–иранцем. Миг — и вся группа осталась позади.
— Порядок! — удовлетворенно сказал Сеоев, застегивая ворот гимнастерки, и, видя мое смеющееся лицо, разводя руками, сказал:
— Свежо, товарищ полковник!
— Вы поглядите, что будет дальше, — ответил майор. А поезд тем временем поднимался все выше, рисуя зигзаги, восьмерки и круги, взбираясь на раскинувшиеся горы. Было как–то странно видеть и чувствовать столь разительную перемену климата. Всего лишь час–полтора назад мы изнемогали от удушливой, полутропической тегеранской жары, а сейчас свежий прохладный воздух обвевал нас с головы до ног. Зеленые скаты гор были усеяны цветами, густые кусты окаймляли дорогу. Мелькали фигуры наших солдат, охранявших путь.
— Да, тут дело другое! — восхищенно сказал сержант, показывая на строгие фигуры солдат.
Поезд поднимался над ущельями. Скалы и кручи мелькали за стеклами окон. Крутые отроги гор уступили место утесам.
— Скоро пойдут тоннели, — сказал майор, — видите, все чаще встречаются патрули.
— А много ли тоннелей?
— Более двухсот, общей длиной в восемьдесят три километра.
— О–о, тут действительно есть что охранять!..
— И что взрывать! — добавил Крошкин. — Этот Фирузкухский тоннель самый длинный из всех. В нем три километра длины, но знаменит он не только длиной, но и тем, что его уже в третий раз пытаются взорвать. Первый и второй раз германо–иранские, а теперь и… — майор сделал рукою жест, — и еще кое–какие фашисты. Я уверен, товарищ полковник, что лица, которых задержала наша охрана, в основном будут персы из «Меллиюне Иран» [21] .
21
Антисоветская фашистская организация «Иранские националисты», созданная немцами в 1941–1942 гг., работавшая после ухода немцев подпольно.