Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
— Где и когда? — лаконично спросил офицер.
— Здесь, немедленно, — распорядился Железнов. — Господин гаулейтер торопится.
По–видимому, такие внезапные приезды не были здесь редкостью: на аэродроме не один раз принимались самолеты с гостями, чьи посещения следовало хранить в тайне.
Минуты через три возле машины выстроились
— Все? — спросил Железнов.
— Все, — подтвердил офицер.
— А вон тот, на вышке? — указал Железнов.
— Он на посту, — объяснил офицер.
— На посту только один человек? — удивился Железнов.
— Да, — объяснил офицер. — Ограда обтянута поверху проволокой, через которую пропущен электрический ток.
— Позовите и часового, — распорядился Железнов. — Господин гаулейтер хочет лично проинструктировать все подразделение.
Офицер послал к вышке одного из эсэсовцев.
Затем все двенадцать человек выстроились прямо против машины. Железнов распахнул дверцу, и мы со Штаммом прошили их очередью из своих автоматов.
Железнов остался у ворот, а мы поехали к аэродрому.
По нашим расчетам, самолет должен был вскоре приземлиться. Все было тихо и безлюдно: в эту ночь, очевидно, не ждали никого.
У края поля находилась какая–то будка.
Мы вошли туда, повернули выключатель. В тесной комнатке стояли стол и стулья, на стене чернел рубильник. Мы рискнули его включить и выключить: на поле на мгновение вспыхнули сигнальные электрические лампочки.
— Это удача, — сказал Штамм. — Я думал, придется сигналить ракетами.
С аэродрома поехали к домикам, в которых находились дети. Там тоже было тихо. Мы зашли в одно из помещений.
Стояли кроватки, в них спали дети. Их было что–то мало, часть из них уже успели куда–то деть. В одной из комнат мы нашли трех женщин, уж не знаю, как их назвать: няньками, сиделками или надсмотрщицами.
Одна из них проснулась, когда мы вошли. Она стыдливо натянула одеяло до самого носа.
— Господин офицер! — воскликнула она, хотя я был в штатском платье, а Штамм в солдатской форме: вероятно, большинство здешних посетителей, в штатской ли они были одежде или военной, являлись офицерами.
Ее восклицание разбудило остальных. Женщины не понимали, зачем мы пришли.
— Пойдите, Штамм, поглядите, — сказал я, — не найдется ли для них подходящего местечка.
Штамм быстро отыскал какой–то чулан, в котором не было окон, но зато снаружи имелся большой крепкий засов.
— Отличный бокс, — сказал он. — Как раз для таких, как эти.
Мы заставили женщин подняться и загнали их в чулан.
— Если будете сидеть тихо, с вами ничего не случится, — строго сказал Штамм. — Но если вздумаете орать и безобразничать, мы вас расстреляем.
Одна из них принялась просить, чтобы их не запирали, клялась, что они ничего себе не
Вернулись к детям, принялись поднимать их с кроватей и отнесли в машину. Перевезли и поехали к Железнову.
Он стоял возле вышки с автоматом в руках.
— Самолет запаздывает, — с досадой сказал он. — Неспокойно что–то…
Но тут мы услышали долгожданный рокот, и я со Штаммом поехал обратно на аэродром. Штамм подъехал к будке, вбежал в нее.
Дети, сбившись кучкой, сидели в темноте, прижавшись друг к другу, как цыплята; кто–то плакал, кто–то спал, но большинство только сопело и молчало.
Штамм включил рубильник — в поле загорелись огоньки, и несколько минут спустя большой, тяжелый самолет побежал по полю. Мы подъехали к нему на машине.
Самолет содрогался: пилот не заглушал мотора.
Он выскочил из кабинки, вгляделся в меня в темноте.
— Беда с вами, — сказал он. — Товарищ Железнов?
— Нет, я Макаров, — сказал я. — Железнов охраняет вход.
— Ну, здравствуй, — сказал он и назвался: — Капитан Лунякин.
— Видите ли, обстановка такова… — начал я.
Но Лунякин закричал:
— Какая там обстановка! Где ваш груз? Где груз? Давайте скорее, иначе все тут останемся!
Штамм по–немецки сказал мне, что пойдет за детьми.
Лунякин подозрительно на меня посмотрел.
— А это что за немчура? — спросил он.
— Это один товарищ, — сказал я. — Проверенный товарищ. Он идет за детьми.
— Ладно, коли проверенный, — сказал Лунякин. — Все пойдем, давайте грузить побыстрее.
Около него стояли уже два его помощника — штурман и радист.
— Где они? — спросил кто–то из них, по–видимому, они знали, в чем дело.
Мы все побежали к будке.
Скажем прямо, в эту ночь мы обращались с детьми не так, как принято в детских учреждениях; не было времени ни уговаривать, ни нежничать с ними; мы хватали их под мышки, по двое и даже по трое, бегом тащили к самолету, запихивали в кабину и бежали за другими.
В это время со стороны ворот раздался выстрел.
— Это еще что? — спросил Лунякин.
— Не знаю, — сказал я. — Но ясно, что ничего хорошего.
— Поглядим! — сказал Лунякин.
Он оставил возле самолета штурмана, и мы вчетвером — Лунякин, радист, Штамм и я — помчались к воротам.
Железнов стоял на вышке. Мы подбежали к нему.
— Что случилось, Виктор?
— Приехали! — сказал он. — Первые гости!
Оказалось, что к воротам подъехала было легковая машина, Железнов отогнал ее выстрелом.