Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
Теперь машина стояла поодаль, в тени деревьев, и приехавшие пользовались ею, как прикрытием.
Я всматривался, но людей различить было трудно.
Прикоснулся к руке Железнова.
— Как думаешь, кто это?
Он усмехнулся.
— Я же сказал: первые гости. Сейчас начнут прибывать!
Люди у машины чего–то выжидали.
И вдруг мы услышали женский крик. Я сразу узнал: кричала Янковская.
— Август, Август! — кричала она. — Берзинь, откликнитесь!
Даже здесь, даже этой ночью она была верна профессиональным навыкам
Я поднялся на вышку.
— Я вас слушаю! — крикнул я и пригнулся, опасаясь выстрела.
— Не бойтесь, мы не будем стрелять! — крикнула Янковская.
В темноте взметнулось что–то белое…
Она привязала к обломанной ветке носовой платок и подняла его вместо белого флага.
— Не стреляйте! — крикнула Янковская. — Я иду к воротам.
Она решительно пошла по дороге. Этого у нее отнять было нельзя: она была смелая женщина.
— Что вы хотите? — спросил я ее, когда она подошла к воротам.
— Разве так разговаривают с парламентерами? — насмешливо сказала она. — Впустите меня.
— Зачем? — спросил я.
— Неужели вы боитесь безоружной женщины? — ответила она. — Мне необходимо с вами поговорить!
— Впустим, — решил Железнов.
Он не стал слезать с вышки, и мы со Штаммом впустили Янковскую.
— Говорите, — сказал я. — Чего вы хотите?
— Мне надо говорить лично с вами, — сказала она. — Отойдем в сторону.
Она сошла с дорожки, и я невольно последовал за ней.
— Зачем вы приехали? — спросил я. — Кто с вами?
— Никого! — Она рассмеялась. — Кому же еще быть? Вы не представляете, какой спектакль устроил мой чичисбей. Вы здорово его растравили. Я приехала бы раньше, но Гонзалес никому не давал говорить, и я не могла понять, чего добивается Польман…
Она потянула меня за руку.
— Что вы собираетесь делать? — продолжала она. — Подозрения Польмана подтвердились. Гренер ни о чем не знал. Он не получал ни списка от вас, ни указаний от шефа…
Мне об этом можно было не сообщать.
— Для чего вы все это говорите? — остановил я ее.
— Для вас! — воскликнула она. — В течение нескольких минут Польман установит, куда последовала ваша машина, и все станет ясно. С минуты на минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не прорваться через линию фронта. Помогите обезоружить команду самолета, и вам обеспечено прощение. Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение, свобода…
Может быть, дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но, едва заговорив, я думаю, сразу поняла бесполезность затеянного разговора. Она торопливо повторяла фразу за фразой о красивой жизни, личной свободе и обеспеченном положении, но сама уже не верила в убедительность своих доводов. Она продолжала
У меня мелькнула мысль, что на этот раз она не пощадит Макарова, но нет, она целилась в Лунякина!
Не знаю, случайно она его выбрала или угадала в нем пилота, но этим выстрелом она могла погубить нас всех…
Она умела принимать молниеносные решения!
Одним прыжком я очутился возле нее и сбил с ног.
Ко мне подбежал Лунякин, и ремнями, снятыми с мертвых эсэсовцев, мы скрутили ей руки и ноги.
— Что там у вас, Андрей Семенович? — закричал Железнов.
— Янковская хотела его застрелить! — объяснил я, указывая на Лунякина.
Я приблизился к вышке и передал Железнову слова Янковской о том, что с минуты на минуту должны прибыть специальные части.
— Чего же вы медлите? — сказал он. — Не пропадать же всем. — Он поискал глазами Штамма. — Товарищ Штамм! — подозвал его. — На два слова.
Они перекинулись между собой несколькими отрывочными словами.
— Так вот, товарищи, — внятно и не торопясь произнес Железнов. — Решение принято. Экипаж возвращается в самолет, и товарищ Макаров тоже, а мы с товарищем Штаммом постараемся вас прикрыть.
— Ты можешь лететь с нами! — воскликнул я.
Железнов указал на ограду.
— Думаешь, эти не попытаются проникнуть сюда? А мы не знаем всех секретов здешнего аэродрома! Нельзя рисковать ни самолетом, ни людьми. Да и выезда мне никто не разрешал! Пока что мы не впустим тех, что за воротами, и будем задерживать тех, что прибудут…
— Нет, — сказал я. — Я не согласен! Ты полетишь с нами!
— Вы недостаточно дисциплинированны, товарищ Макаров, — сказал Железнов. — Но на этот раз номер не пройдет. Вас ждут в штабе армии. Понятно? Приказ командования! Посмейте ослушаться, и вас расстреляют за невыполнение боевого приказа!
Он тотчас от меня отвернулся и пожал руку Лунякину.
— Большое спасибо за помощь… — Голос его на мгновение перехватило, но он сейчас же оправился. — Передайте…
Но так больше ничего и не сказал.
— Майор Макаров, подмените шофера, — приказал он. — Садитесь.
Он указал головой в сторону Янковской.
— И заберите с собой эту особу, — сказал он. — Незачем оставлять ее здесь, сдадите в Особый отдел.
Он опять обернулся к Лунякину.
— Товарищ Лунякин, попрошу…
Пилот и штурман подошли к Янковской, подняли ее, как мешок, и довольно бесцеремонно сунули в машину.
— Товарищ Штамм, забирайте автомат и гранаты и лезьте на крышу, — сказал Железнов. — А я останусь на вышке.
Штамм поднял автомат.
— Пожми ему руку, — сказал Железнов.
Я простился со Штаммом, и он пошел к сторожке.
— А теперь торопись, — сказал Железнов. — Поцелуемся.
Мы поцеловались, я отвернулся и, не оглядываясь, побежал к машине. И почти тут же услышал выстрелы.