Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

Овалов Лев Сергеевич

— Сойдите вниз, товарищ полковник, — поддерживая меня за талию, сказал лейтенант, и мы сошли во двор.

У самых ворот я оглянулся и увидел, как в водовороте огня и дыма догорал мой «дом с привидениями».

Генерал довез меня до квартиры. Он молчал все это время, но я видел, что моя контузия и мысль, что кто–то хотел одурачить нас, взволновали его.

Утром я был еще так слаб, что еле смог позвонить генералу. Он участливо сказал:

— Лежи, голубчик, отдыхай, набирайся сил. Эти два–три дня обойдемся без тебя. Обо мне не беспокойся. Ведь в момент взрыва

я был во дворе.

«Два–три дня… значит, мои ушибы так серьезны, что придется пролежать в постели три дня…»

В первый раз за нашу двухлетнюю совместную службу генерал дружески сказал мне «ты». В этом обращении я еще острее почувствовал заботу и участие к себе моего начальника.

В полдень меня навестил военврач. Это была невысокая, чуть полная женщина, лет тридцати двух, с ясными карими глазами и уверенными движениями.

— Лежите, лежите, товарищ полковник… вам это не повредит, а мне поможет. — И она привычными движениями стала осматривать меня, щупая пульс, выслушивая сердце и постукивая молоточком по груди и спине.

— В общем, все благополучно. Если бы удар пришелся на сантиметр — другой выше, было бы хуже, — произнесла она.

— А вы какой же части, доктор? Я что–то не встречал вас раньше, — поинтересовался я.

— Вашего же управления, только я всего второй день здесь, на место уехавшего Суренкова.

— А–а… значит, вы и есть Анна Андреевна Краснова?

— Да, у вас хорошая память.

— А как же. Ведь я сам подписывал приказ о вашем зачислении.

— Вот и познакомились, — улыбнулась она.

— Да, при особых обстоятельствах, — задумчиво сказал я, и мы оба замолчали.

— А как Устинов? — вдруг вспомнил я.

Женщина отвернулась к окну и, что–то разглядывая на улице, сказала:

— Состояние тяжелое, но думаю, что все обойдется благополучно. Итак, покой, сон и поменьше движений. Вечером я зайду. — Но тут же засмеялась, останавливаясь возле меня.

— Старею, — продолжая улыбаться, сказала она. — Стала забывать самые обычные вещи… — И, раскрыв чемоданчик, сказала: — Нужно сделать впрыскивание… инъекцию… у вас довольно слабое сердце, и хорошая доза камфоры не повредит.

Как это ни странно, но я, взрослый, военный человек, просто страшусь зубной боли и разных врачебных манипуляций, связанных со шприцем, скальпелем или бормашиной.

— Ой, нет, доктор, увольте. Я без содрогания не могу и слышать об уколах.

— Но ведь это необходимо.

— Как–нибудь после, не сейчас, — решительно произнес я.

Женщина помедлила, подумала и сказала:

— В таком случае перед обедом примите дигиталис, вот этот порошок, хорошо действует на сердце и дает покой. — И она, тепло улыбнувшись, ушла.

Покой в те минуты, когда преступление, совершенное кем–то, требовало быстрого расследования и каждая своевременно замеченная и подчеркнутая следствием деталь вела к раскрытию этого таинственного дела. Конечно, соответствующие

органы уже начали следствие, и оно, может быть, уже на правильном пути, но ведь я, один из непосредственных участников этого дела, знал больше, чем те, кого могли опросить на следствии. Кто такой этот маленький симпатичный человек, пригласивший меня в дом на «сеанс духовидения»? Что это были за духи, и кто такие инженер Градусов и другие обитатели особняка? Немцы, несколько дней назад выбитые отсюда? Да вообще — существует ли на самом деле в этом городе этот маленький человек, его семья, Градусов и прочие жильцы или нас ловко одурачили и заманили на глупую, но не лишенную оригинальности затею, чтобы одним ударом покончить с генералом и со мной?

Во всех этих вопросах ближе всех к истине мог быть один я. Ведь меня посетил этот человечек и мне он жаловался на шум и на чертовщину, вылезавшую из стены. Это я, предположив недоброе, заинтересовался этой историей и в тот же день рассказал ее генералу. И мне сейчас нужен покой… в часы, когда без сознания лежит майор Устинов, когда каждая секунда дорога для следствия.

Я подошел к телефону. Хотя голова еще была тяжела, но чувствовал себя я значительно лучше.

«Ох, уж эти доктора… Лежи, отдыхай, принимай порошки», — подумал я, глядя на рецепты и порошок, оставленные врачом на столе. Сев за стол, уже в привычной для меня обстановке, я почувствовал себя совсем хорошо.

— Товарищ генерал. Звоню вот по какому делу… Нельзя ли ознакомиться со следствием по поводу взрыва этого проклятого дома, а также прислать и следователя, чтобы рассказать ему свои предположения… Кто ведет это дело?

— Капитан Аркатов, — послышался ответ генерала.

Это был молодой, очень дельный офицер, работник Особого отдела, прикомандированный к нашему штабу.

— Хорошо. Это работник умный и вдумчивый, он сумеет разобраться с этим делом… Жаль, конечно, что Устинов еще не поднялся… тут нужна его хватка…

— Постойте, постойте, — послышался в трубке обеспокоенный голос генерала, — что вы такое говорите?

— Как что? Жалею, что Устинов еще лежит… не может сам заняться этим делом.

Наступила пауза, я слышал в трубке дыхание генерала и затем его голос:

— Александр Петрович, разве вы не знаете…

— Что? — перебивая его, спросил я.

— Что Устинов убит вчерашним взрывом…

— Как убит?!. Да ведь военврач говорила мне, что он жив и поправляется.

— Извините, значит, я невпопад сказал это… Не сообразил, что в таком состоянии не следовало вам об этом говорить…

— Да нет, товарищ генерал, я совершенно здоров… и боль и ушиб пустячные… Не знаю, зачем только докторша предписала мне отдых… Здесь не санаторий, и я сегодня же явлюсь в управление.

— Нет, нет, голубчик, не надо. Зачем такая спешка? Полежите еще день, а завтра к вечеру приезжайте, если врач разрешит… Я ее сам спрошу… — снова раздался голос генерала. — Да, кстати, спасибо вам, дорогой Александр Петрович, за бутылку вина, только напрасно послали… Ведь я почти не пью, а вам оно сейчас было бы очень кстати.