Мегафон
Шрифт:
— О, ни сегодня, ни завтра! — укоризненно воскликнула девушка. — Я просто заблаговременно предупреждаю вас, как полагается. У вас будет достаточно времени, чтобы найти другого секретаря. Я научу ее, как надо вести канцелярию. Я не хочу повредить вашим делам. Ведь подумать только — почти двадцать процентов всех дел в Америке так или иначе связаны с акциями отца, и если я напорчу в каком-нибудь деле, значит, по существу, я поврежу своей семье.
Каридиус ничего не ответил. Наступило томительное
— Знаете что, — воскликнула мисс Литтенхэм, осененная внезапной мыслью. — Мистер Крауземан предложил устроить меня к сенатору Лори после того, как тот будет переизбран. — Она замялась и с сомнением покачала головой. — Нет. Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.
— Почему не выйдет? Что может помешать вам устроиться у него? — уныло спросил Каридиус.
— О, это-то выйдет… я не об этом думала. Я думала о вас… но навряд ли это удастся…
Каридиус тщетно пытался понять смысл ее недомолвок:
— Вы хотите сказать, что вряд ли смогу получить работу в его канцелярии?
Мисс Литтенхэм улыбнулась лукаво, но очень дружелюбно:
— Нет… не совсем… мне пришло в голову… что если бы на выборах в Сенат… вы выставили свою кандидатуру… и получили его место… тогда я могла бы остаться при вас… и в то же время изучить работу сенатора.
У Каридиуса екнуло сердце.
— Как же я могу выступать против своего коллеги из Сената… против такого достойного и верного слуги народа! Нет, нет!
— Я, видите ли, думала только о том, какое это доставило бы мне удовольствие! — призналась мисс Литтенхэм, чуть зарумянившись.
— Удовольствие взаимное… я был бы так рад, если бы вы остались у меня… Но скажите, почему вы все это делаете? Другие девушки этим не занимаются.
— Неамериканские занимаются.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы не будете смеяться надо мной?
— Что вы, конечно, нет! — воскликнул Каридиус.
— Вы слыхали о Берте Крупп?
— Слыхал.
— Ну, так вот… серьезно, вы не подумаете, что я дура?
— Да нет же… говорите.
— Вы знаете, что она управляла заводами своего отца в Эссене?
Каридиус утвердительно кивнул головой и сочувственно посмотрел на девушку.
— Мой брат мало интересуется делами, и отцу кажется, что наша семья как будто утрачивает прямой контакт с тем, что мы имеем. А брат говорит, что это не важно — утрачивает или не утрачивает, потому что на то существуют специалисты, которым за это платят. Вот я и решила последовать примеру Берты Крупп! — Она опустила голову и посмотрела на него из-под тонких, изогнутых бровей, повидимому, выщипанных. — Вы, должно быть, думаете, что я самая дерзкая девчонка во всей Америке?
Каридиус уныло развел руками. Ему хотелось приласкать ее, утешить; какая, в самом деле, непосильная
— Нет, нет, Мэри! Я считаю вас самой смелой, самой отважной… Ах, Мэри, я хотел бы занять место сенатора Лори и хоть на короткий срок стать вашим спутником на этом трудном пути.
— Ну, может быть, это не так уж дерзко с моей стороны, но затея во всяком случае безнадежная. Америка — не место для упроченных состояний.
— Как, я всегда считал, что в Америке составить состояние легче, чем где-нибудь.
— Составить — да, но не упрочить. Понимаете, в Германии существует диктатор, на которого можно положиться. А здесь у нас нет никакой постоянной опоры. Возьмите Крауземана; в любой день его махинации могут провалиться. Возникнет какое-нибудь популярное движение и сомнет его в два счета. Он, правда, сейчас же вскочит на ноги и заявит, что это движение он сам организовал… — Она помолчала, потом начала снова:
— Видите ли, в Германии ведение дел основано на притеснении народа. В Америке — на пренебрежении к интересам народа. Но именно потому крупные предприниматели рискуют здесь в десять раз больше — ведь в любой момент народ может вздумать взять себе часть прибылей.
— Ну, этого еще никогда не бывало, — оптимистически заметил Каридиус.
— Потому что папе всегда удавалось обеспечить существование реформистской партии в качестве оппозиции к той правительственной партии, которую он поддерживает у власти; время от времени реформисты одерживают кое-какие победы, и все в порядке. Но они легко могут выйти из повиновения.
— Вам надо итти, — прибавила мисс Литтенхэм.
— Нет! Нет! Успеется. Расскажите мне еще о себе.
Но тут дверь из коридора приоткрылась, и в щель просунулась широкополая фетровая шляпа.
— Здравствуйте, мисс Литтенхэм! Идете, Каридиус?
— Сейчас… подождите минутку.
Голова мистера Бинга скрылась за дверью:
— Я тут подожду.
— Чорт знает что! — пробормотал Каридиус. — И пяти минут нельзя человеку поговорить со своим секретарем… обязательно прервут.
— Да мы ведь все утро разговариваем.
— Разве? А мне показалось, что прошло всего пять минут… Не уходите, пока я не вернусь…
— Я пробуду у вас еще месяц или два… до выборов.
— Хорошо… до свидания.
Каридиус сделал движение, но во-время спохватился, — он чуть было не поцеловал ее на прощанье. Конгрессмен выскочил из комнаты, весь красный от стыда. Никогда бы он не поверил, что способен на такое нахальство. Если бы он не удержался, что тут было бы!
Все еще слегка испуганный и взволнованный, Каридиус подошел к мистеру Бингу, дожидавшемуся в коридоре.