Мельница желаний
Шрифт:
Вот нитка, словно свитая из темного дыма, – наверно, это тропа, по которой пришла из Похъёлы Лоухи. Но по какой из дорог ее преследовал Тиира? Из всех путей, что вели из круга, только два уходили строго на север. Путь Лоухи, и еще одна дорога, сияющая, похожая на тончайший серебряный луч. Она упиралась прямо в Полярную звезду.
Вяйно вспомнил рассказ Тииры. Остров посреди моря… Живая скала, вершиной уходящая в бесконечность… «Нечто живое, страдающее, могучее и страшное»… Мировая Ось!
Теперь Вяйно понял, про какой остров рассказывал Тиира. То, что уже много лет происходит во
Вяйно заколебался. Поврежденный корень Священного Древа! Чародей никогда не бывал в подобных местах. Ключевые точки миропорядка, которые лучше не трогать, – каждое действие влечет за собой множество далеко идущих последствий, да и сам неизбежно пострадаешь. Стоит ли лететь туда, тем более, если там неладно? Не сделать бы еще хуже! Но, похоже, другого выхода нет. Обряд завершен, дорога найдена. Она лежит у него прямо под ногами. Вяйно решился – и сделал шаг. И исчез из расколотого круга, словно призрак.
Это напоминало полет молнии – каждый шаг равен многим дням пути. Дорога сама несла Вяйно. Над ним среди бела дня чернело небо. Глазами он видел, как где-то далеко внизу проплывают леса и озера. Колдовским зрением он мог рассмотреть другие озера и моря, куда не заплывают рыбаки, и острова, которые посещают по своим делам только боги. Далеко внизу, там, куда уходят корни гор, его черная тень неслась над сонными заводями Маналы, над ее пустынными лесами под сенью мрачного Хеля, и души предков оборачивались ей вслед. Полет вне времени, для которого нет «далеко» и «близко». Каменной челюстью промелькнули Врата Похъёлы – небо над скалами было черно от стай хищных птиц. Одного только не мог сделать Вяйно – подняться вверх, туда, где начиналась дорога в Голубые Поля Укко. Их свет был виден отовсюду, но приблизиться к ним было невозможно.
«А если Борозда Укко исчезнет и там? – подумал вдруг Вяйно, и по его коже пробежал мороз. – Навсегда погаснет радуга, и Голубые Поля станут доступны для любого, у кого хватит искусства до них добраться? А если иссякнет Манала и мертвые полезут из могил обратно к своим очагам? Что станет с миром?»
Леса кончились, промелькнула скалистая линия побережья, белая полоса прибоя. Теперь внизу колыхалось сизое осеннее море, в котором с каждым мгновением становилось все больше белого – уже недалеко был Вечный Лед. Пространство понемногу затягивало странным белесым маревом. Вяйно почувствовал – он близок к цели.
Неожиданно он заметил внизу нечто темное, круглое, плавающее на волнах без паруса и весел. Вяйно замедлил полет, опустился пониже и понял, что это огромное гнездо, сплетенное из морской травы и водорослей. Оно качалось на высоких волнах, как люлька, плавно соскальзывая с одной водяной горы и взмывая на другую. В гнезде сидела нарядная румяная девочка лет десяти в жемчужной повязке. Она смотрела вверх, на Вяйно, и махала ему рукой, приглашая спуститься к ней. Чародей, прекрасно понимая, что эта встреча не случайна, так и сделал. Вскоре его ноги коснулись края гнезда. Оно было так велико, что даже не покачнулось.
– Ты куда это собрался, старый дуралей? – строго спросила девочка.
– Здравствуй, светлая Ильматар. Вот,
Девочка покачала головой.
– Туда смертным нельзя – даже тебе, сынок. Тебя на эту ось так намотает, что не размотаешь до самого конца света.
– Но ведь не намотало же старого Тииру?
– А ему помогли.
– Кто? Боги?
– Как бы не так! Ему помогла Лоухи, за которой он гнался, – решила, что в будущем карьяльский колдун ей пригодится.
– Вечно эта Лоухи, – проворчал Вяйно. – Как где-нибудь творится что-то скверное, обязательно она уже приложила там свою когтистую лапку. А почему не погибла она сама?
– А почему же ты не расспросил ее сына, прежде чем убить? – передразнила богиня. – Я вот нашла время с ним побеседовать. Даже спрашивать его не понадобилось, он сам тут же мне все выболтал. Все дело в сампо.
– Да, я уже слышал это слово, – кивнул Вяйно. – Прости мою поспешность и расскажи, что ты узнала.
– Ладно уж. Кто о тебе позаботится, как не мать? – ворчливо сказала девочка. – Всему причиной – старая смутьянка Лоухи. Похъёльцам пришла в голову вздорная мысль, внушенная им не иначе как самой Калмой. Некий ловкий рунопевец из рода Ловьятар колдовством вызнал верный путь к Мировой Оси. Они с Лоухи долго думали, как бы этим воспользоваться к своему благу. И придумали.
Девочка-богиня принялась рассказывать о похищенной частице Мирового Древа, заключенной в нутро ручной мельницы: с чего это началось, и какие последствия за собой повлекло. Впрочем, о последствиях Вяйно уже начал догадываться.
– Лоухи умна и осторожна, но даже ее малое вмешательство уже подтачивает основы мира. Представляешь, что началось бы, доберись до сампо этот безумец Рауни?
– Рауни уже ни до чего не доберется, – мрачно сказал Вяйно. – Но это всего лишь временная отсрочка.
Мы же с тобой понимаем, чем все это грозит. У всего в мире есть свое место. Недаром проведены границы и установлен порядок. Вниз – легко. Вверх – трудно. На север – пожалуйста. На юг – нельзя. Все в мире находится в равновесии и при этом непрерывно меняется. А что происходит теперь? Туны повредили Мировую Ось, и всё рушится, границы падают, начинается хаос. Знаешь, что нас всех ждет, и людей, и богов? Народу Норье было дано пророчество. Рагнарек – последняя битва всех против всех!
– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, – спокойно сказала Ильматар. – На остров тебе лететь бесполезно – сейчас там ничего не сделаешь. Но разрушение еще не поздно остановить.
– Как?
– Отобрать у Лоухи сампо и привезти его обратно. Вяйно хмыкнул.
– Всего-то! Попасть в Похъёлу, куда нет дорог – одни мертвые ледяные горы, которые сторожат демоны; где не может выжить ни один человек. Найти гнездовье Лоухи где-то на отвесных утесах. Выведать, где она прячет сампо, – а едва ли об этом знают даже ее собственные дети. Выкрасть его, или взять в бою, или уговорить Лоухи, чтобы она отдала его по-хорошему, – и то, и другое, и третье равно невозможно. И потом, разве мы знаем, что такое сампо? Никто его не видел. А это может оказаться весьма непростая и опасная вещь… Мать, это пустой разговор.