Мелочи жизни

Полонский Георгий Исидорович

Сергей растерянно вскочил. Хотелось немедленно что-то предпринять. Куда-то бежать. Что-то делать. Еще и Машки нет! Даже посоветоваться не с кем!

Открылась дверь. Вошла Юля. Не заметив, что с отцом, сказала:

— Пап! Они позвонили, что «рафик» выехал. Сергей взорвался:

— Уйди! Уйди! У нас серьезный разговор!

— Ну и пожалуйста! — Юля обиделась и ушла.

— И что прикажешь делать? — Едва дождавшись Юлиного ухода, Сергей набросился на Гошу.

— Я уже все сказал! — Гоша улыбнулся. — Да ладно тебе, ладно... Ничего страшного. Не наркотики

же!

Сергей, словно загипнотизированный, проводил взглядом коробочку, которую Гоша медленно опустил ему в карман.

— Вас, командированных, между прочим, вообще почти не досматривают. — Гоша стал прежним, улыбающимся, веселым, неотразимо обаятельным. — Да не кисни ты! Все будет о'кей! Я тебе обещаю!

Сергей провел рукой по карману с коробочкой. Перевел взгляд на Гошу. От его улыбки стало чуть спокойнее. Открылась дверь, вошла Маша. Гоша среагировал первым.

— Ну, наконец-то! Ты даешь, сестричка! — Подойдя к Маше, он сделал вид, что не заметил размазанной косметики, и поцеловал сестру. — А мы думали, ты уже не успеешь! Видишь, как твой супруг расстраивается!

Не ответив Гоше, Маша подошла к Сергею. Сказала тихо, едва слышно:

— Извини.

Следом за матерью в комнату попыталась войти Юля, но Гоша перехватил ее и увел обратно.

— Пошли, племянница, пошли... Дай родителям попрощаться. Расскажи лучше, как там Киев? Ест сало в шоколаде?

Юлька охотно подхватила:

— Одно слово, заграница...

Когда дверь закрылась, Маша подняла глаза на мужа. Не заметить его состояние было невозможно. Не понять причину тоже. Но Маша спросила:

— Что с тобой?

— Почему ты так поздно? Что-нибудь случилось? — Сергей старался говорить спокойно.

— А! Эта Антонина Павловна! Ханжа, каких свет не видывал! — Маше не хотелось говорить правду. И она привычно сконструировала нечто правдоподобное.

— Ты опять с ним встречалась? — Если бы не отъезд, он бы ни за что не спросил ее вот так в лоб. Но скоро самолет. Они Долго не увидятся. Надо знать правду.

— Я сказала ему, что между нами все кончено. — Маша решила «сжечь» мосты. Тем более что сказать это мужу было приятно и легко. Куда легче, чем сделать...

— Это правда? — Сергей боялся поверить в столь счастливый поворот событий. Маша уже была готова уверить его в своей искренности, но в комнату ворвалась Юля.

— Папа! Машина пришла!

Маше не хотелось так сразу после важного разговора расставаться с мужем. Подсознательно она рассчитывала подзарядиться от него уверенностью в правильности своих действий. Поэтому она сказала:

— Сергей, я провожу тебя!

Он очень этого хотел. Может быть, даже больше чем ехать в эту командировку. Но он не принадлежал самому себе. Были еще коллеги, начальство, принятые в их фирме правила...

— Нет. К сожалению, нет, не надо... Неудобно. — Словно боясь передумать, Сергей вышел в другую комнату. Взял чемодан. Невольно поморщился — тяжелый. — Гош, посмотри, большой перегруз?

— Нормально-нормально. — Гоша даже не дотронулся до чемодана, но постарался успокоить. — Подумаешь, лишняя

пара килограммов! Командированные — не туристы по приглашениям. Им все можно. — И улыбчивый родственник многозначительно подмигнул Сергею.

Уже надев пальто, шарф и даже шапку, Сергей обернулся к стоящей в прихожей семье. Не хватало только Сашки и родителей. А так все были в сборе. Первой к нему подошла Юлька. Повисла на шее. Сергей обнял дочь и все старался встретиться глазами с Машей, старался, но не получалось. Подошел Гоша. Пожал руку. Теперь Маша. Сергей подошел к ней. Взял за руки. Посмотрел в глаза. Маша понимала, что именно он хочет услышать, и готова была это сказать, но произнесла почему-то другое:

— Может быть, я все-таки провожу тебя, Сергей?

— Нет. — Сергей расстроился, почти обиделся. Он ждал, хотел услышать другое. Потому и сам теперь говорил сухо и холодно. — Неудобно.

Сергей взял чемодан, открыл входную дверь, обернулся и, глядя на Машу, неожиданно спросил:

— Правда — все?!

Вместо ответа Маша только кивнула, прикрыв глаза. Сергей бросил чемодан, вернулся к ней, схватил, прижал к себе, поцеловал и, уже не оглядываясь, выскочил за дверь. Спохватившаяся Юля крикнула вслед:

— А посидеть на дорожку?! — Но было уже поздно. — Ну вот, теперь пути не будет, — со старческим брюзжанием продолжила Юлька.

А Маша уже в который раз за этот день плакала.

Квартира Кузнецовых-старших была такая же современная, как они. Внучка Юля считала их образцовомыслящими стариками. То есть представителями этого века, а не предыдущего. Вот и дом, в котором они жили, внучка отнесла бы к той же категории «в меру старый». Поэтому лестница в подъезде была. Не то что в этих новомодных, где два лифта, и все. Впрочем, лестница — это хорошо и для тех, кому негде поговорить. Анатолия Федоровича всегда ужасно раздражало, когда он видел огромное количество окурков на ступеньках.

Вот и сейчас на лестнице двое курили. Один был явно постарше и одет побогаче. Он и внушал что-то подобострастно слушающему подростку.

— Значит, так, Дуб. Через десять минут после того, как я войду, звонишь в дверь и говоришь, что еле-еле меня нашел. Что пришел с работы отец, мать ему обо мне рассказала. Он устроил ей скандал и послал тебя за мной.

Называвшийся Дубом паренек был действительно туповат.

— А зачем так сложно, Биг-Мак?..

— Ну ты и вправду дуб. Нам с тобой марки у старика забрать надо?

Дуб кивнул.

— Для этого его из дому выманить придется? — Терпеливо продолжал Биг-Мак. — Придется. Как это сделать? Пообещать выгодное дело. А как убедить, что дело выгодное? Надо, чтоб ажиотаж был. Чтоб на всех не хватало. Вот ты мне ажиотаж и устроишь. Теперь понял?

— Понял.

— А чего тогда невеселый?

— Не погорим? — Кажется, парень был не только туповат, но и трусоват.

— Что ты нервный такой?! Они тебя в лицо знают? Нет. Всех соседей в этом доме знать невозможно. Будем считать, что ты из другого подъезда. На-ка вот, покури. Как раз одна сигарета тебе на десять минут.