Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки
Шрифт:
«Стандарты права– это стандарты всеобщего применения. Право не принимает во внимание бесконечные вариации темперамента, интеллекта и образования, которые делают внутренний характер конкретного деяния столь различным в различных людях… Когда люди живут в обществе, определённая усреднённость поведения, жертва индивидуальными особенностями, выходящими за некую точку, необходима для общего блага. Если, к примеру, человек рождён вспыльчивым и неуклюжим, всегда сталкивается со случайностями и причиняет вред самому себе или своим ближним, то его врождённые дефекты, несомненно, будут учтены на небесном суде; но, с другой стороны, такими ошибками по сравнению с происходящими из виновного пренебрежения причиняется не меньшее беспокойство его ближним. Последние, соответственно, требуют от него, на его собственный риск, достигнуть их стандарта, и суды, которые основаны ими, отказываются принять во внимание его личные характеристики… Право анализирует, что было бы упречным в обывателе, человеке
875
Holmes, Jr., О. И/. The Common Law. Р. 108–109; см. также: Ibid. Р. 50–51.
Иными словами, балансируя между объективно оцениваемой моральной упречностью и субъективным психическим состоянием, общество выбирает особый путь предотвращения опасности, проистекающей из небрежно совершаемых преступлений, угрожая наказать всякого, кто не достигает его стандартов осмотрительности. Во всяком случае, очевидно, что намеренно и неосторожно совершаемые преступления как ex definitio связанные с наличным осознанием риска охраняемым уголовным законом ценностям требуют субъективного подхода; небрежность же, соединённая с неосознанием в момент учинения поступка создаваемых им угроз, не исключает объективного стандарта оценки. Вполне возможно, общество вправе его принять.
Из всего вышеизложенного вытекают следующие выводы.
Налагаемые уголовным правом санкции в их сущностном плане отображают в себе отрицательную моральную оценку обществом поведения действующего. Источник этой отрицательной оценки, в свою очередь, лежит в морально порицаемом настрое ума деятеля, образующем самостоятельную категорию уголовного права и необходимый (по общему правилу) элемент преступления – mens rea.
В теоретическом аспекте mens rea может быть сведена к двум концептуальным характеристикам: моральной упречности как своей сущности и тому или иному психическому настрою ума деятеля как своему содержанию.
Вариации психической составляющей, далее, образуют понятийный аппарат mens rea, базирующийся на иерархии психических состояний, их неодинаковости в приложении к отдельным компонентам actus reus и «элементном анализе».
Наличие строго психической составляющей поступка, в свою очередь, предопределяет необходимость и возможность её социальной оценки, сводящейся к установлению имевшейся у виновного возможности осознанного выбора между социально приемлемым и неприемлемым вариантами поведения и лишь обусловленной выбором последнего наличием моральной упречности как сущности mens rea, разнящейся в своей степени от случая к случаю.
В изложенных четырёх аспектах заключается содержание современной американской теории mens rea, сплавляющей в себе основанную на сознательном выборе негативного варианта поведения категорию моральной упречности как основы к социальному стигмату осуждения и наказания индивида с категориями злоумышления, намерения, неосторожности и так далее, сопутствовавшими совершению деяния и лежащими в основе такой упречности. Отличительная черта данного подхода – конвергенционность, заключающаяся в объединении моральной упречности как многовековой концептуальной характеристики mens rea с выработанным в последнем столетии истинно психологическим пониманием субъективной составляющей преступления.
Фундаментальность идеи mens rea для уголовного права находит своё отражение в практике Верховного Суда Соединённых Штатов применительно к вопросу о конституционной значимости принципа mens rea в исключительно легальном аспекте, т. е. в плане того, вправе ли законодатель изъять mens rea из структуры преступления, не нарушив при этом конституционных положений о надлежащей правовой процедуре (V, XIV поправки к Конституции Соединённых Штатов) и жестоком и необычном наказании (VIII поправка к Конституции Соединённых Штатов).
Традиционно считается, что поставленная проблема нашла своё разрешение в 1952 г. [876] В решении по известному делу Мориссетта, изложенном судьёй Р.Х. Джэксоном, Верховный Суд следующим образом отобразил свой взгляд на конституционную, общеправовую и социальную значимость принципа mens rea: «Утверждение о том, что вред может образовать преступление только
876
См.: Morissette v. United States, 342 U.S. 246 (1952).
877
Ibid, at p. 250–252.
Исключение относительно принципа mens rea суд сделал лишь для преступлений против общественного благосостояния, относимых к преступлениям строгой ответственности.
С момента вынесения решение по делу Мориссетта стало одним из своеобразных краеугольных камней в фундаменте всего здания mens rea, будучи традиционно рассматриваемо как заложившее основу к признанию конституционного значения за субъективной составляющей деяния для признания его преступным. [878]
878
Сопоставимую, хотя и меньшую известность получило решение по другому делу, делу Джипсэм Ко., вынесенное в 1978 г. и подтвердившее принципы, положенные в основу решения по делу Мориссетта (см.: United States v. United States Gypsum Co., 438 U.S. 422, 436–438 (1978)).
Однако в 1996 г. Верховный Суд косвенно высказался в том плане, что тезисы решения по делу Мориссетта являются не более, чем весьма пространным obiter dictum [879] В решении по делу Дж. А. Эгельхофа судья Р. Б. Гинзбург, анализируя возможности штатов по созданию, изменению и отмене норм уголовного законодательства о mens rea, сформулировала следующую позицию: «Штаты обладают широкой свободой в определении элементов уголовных правонарушений… в особенности когда определяют “ту степень, в какой моральная виновность должна быть предпосылкой к осуждению за преступление [880] …» [881] Иными словами, приведенное подразумеваемо означает (хотя, возможно, и obiter dictum), что mens rea не является конституционно требуемой составляющей преступления.
879
См.: Montana v. Egelhoff, 518 U.S. 37 (1996).
880
Цит. из: Powell v. Texas, 392 U.S. 514, 545 (1968) (Black, J., cone. op.). – Г.Е.
881
Montana v. Egelhoff, 518 U.S. 37, 58 (1996) (Ginsburg, J., cone. op.).
Разделившийся при вынесении решения по делу Дж. А. Эгельхофа Верховный Суд едва ли не пришёл в этом пункте к обоюдному соглашению, поскольку судьи, оставшиеся в меньшинстве при вынесении решения (а вместе с судьёй Р. Б. Гинзбург они образуют большинство по данному вопросу), согласились с цитированным тезисом, отметив в лице судьи С. Д. О’Коннор, что: «Легислатура штата определённо обладает властью определять правонарушения, которые она желает наказывать. Если легислатура Монтаны выбрала такое переопределение данного правонарушения (обдуманного убийства. – Г.Е.), которое изменяет требуемый элемент психического состояния, проблема надлежащей правовой процедуры, представленная в настоящем деле, перестаёт быть значимой (курсив мой. – Г.Е.)». [882]
882
Ibid, at р. 71 (O’Connor, J., diss. op.).