Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Разобрались?
– В глазах Мерецкова блеснули огоньки.
– В лагере сидит моя жена, - ответил Калинин и с горечью добавил: - Прямо беда с нашими жёнами. Супругу Семёна Михайловича Будённого тоже арестовали. Сейчас у него другая жена. А я стар, куда мне жениться!
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла секретарь. Она сказала, чтобы Михаил Иванович поднял трубку, ему звонит Сталин.
– Слушаю вас, Иосиф Виссарионович, - откликнулся в трубку Калинин.
– Что делаю? Вручил Мерецкову звезду маршала, а теперь вот с ним пьём чай. А что, я вам нужен?
– У меня есть к вам дело,
– Хорошо, еду!
Калинин встал из-за стола и, глядя на гостя, сказал, что его требует к себе Иосиф Виссарионович.
– Вам, Кирилл Афанасьевич, я желаю всего хорошего! А вашей жене Евдокии Петровне, с которой я имел удовольствие беседовать по телефону, большой привет.
Мерецков тоже встал.
– Михаил Иванович, спасибо вам за внимание к моей персоне. А уж вас я не подведу!..
По пути Мерецков заехал в Главпур к генералу Щербакову: член Военного совета генерал Штыков просил его взять в Главпуре бланки партбилетов. Во время боев в партию приняли немало бойцов, а партбилеты им всё ещё не вручили, сетовал он.
Едва Мерецков вошёл в кабинет начальника Главпура, как тот, улыбаясь, пошёл к нему навстречу.
– Наконец-то и маршал ко мне пожаловал!
– воскликнул он.
– Надо же такому случиться, все меня обскакали, вот и ты, Кирилл, стал маршалом, а я всё ещё хожу в генералах, - шутливо констатировал Щербаков.
Александра Сергеевича, секретаря МК и МГК ВКП(б), Мерецков узнал ещё до войны. Будучи заместителем начальника Генштаба, не раз бывал у него по самым различным вопросам. А ещё раньше, когда Кирилл Афанасьевич командовал войсками Ленинградского военного округа, Щербаков приезжал к Жданову и попутно к Мерецкову. Вместе они отобедали на даче, а затем с ветерком прокатились на катере по Неве.
– Завидую я тебе, Кирилл Афанасьевич, ты до мозга костей человек военный и в этом деле здорово смыслишь, - говорил ему Щербаков.
– Я тоже хотел быть военным, но стал политиком. Видно, не судьба...
В кабинет, постучавшись, вошёл дежурный по Главпуру. Он доложил Щербакову, что к нему прибыл писатель Алексей Сурков.
– Пусть войдёт!
– Щербаков посмотрел на маршала.
– Втроём выпьем у меня чаю. Как ты?
– С удовольствием!
– Кирилл Афанасьевич помолчал.
– Вам член Военного совета генерал Штыков звонил?
– Дать вам бланки партбилетов?
– уточнил Щербаков.
– Звонил. Бланки возьмёшь у дежурного, я распоряжусь...
Алексей Сурков робко вошёл в кабинет начальника Главпура.
– Я не знал, что у вас находится маршал Мерецков, - смутился Сурков.
– А что бы вы сделали?
– усмехнулся Кирилл Афанасьевич, любивший стихи поэта.
– Написали бы в мою честь поэму?
– Мог бы и написать, если бы потребовалось, - улыбнулся Сурков.
– Мы с ним побратимы, Кирилл Афанасьевич, - кивнул на гостя Александр Сергеевич.
– Вместе учились в Институте красной профессуры, правда, в тридцать втором я заканчивал учёбу, а он пришёл на первый курс. Но слава у него крылатая. Кто меня знает?
– весело продолжал Щербаков.
– Красная Армия знает как начальника Главпура, и всё. А стихи Суркова знает вся страна, да и за рубежом у Алексея Александровича есть немало поклонников его таланта.
Сурков
– Вы, Александр Сергеевич, хватили через край! Сейчас у нас поэтов, пожалуй, больше, чем хороших стихов.
– А вы не забыли, Алексей, что были у меня в штабе фронта во время финской войны?
– спросил его Мерецков.
– Помните, мы ходили с вами на передний край?
– Мне тогда пуля прошила дырку на рукаве, - смутился Сурков.
– Вы сказали, чтобы я спустился в блиндаж, а я остался стоять на бруствере и едва не поплатился жизнью.
– Когда вы написали стихи «Бьётся в тесной печурке огонь...»?
– спросил Кирилл Афанасьевич.
– Под Москвой в сорок первом шли тяжёлые бои, - начал Сурков.
– Я, в то время корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда», был в дивизии генерала Белобородова, она прославилась в боях за Истру. «Кто особо у вас отличился?» - спросил я комдива. Белобородов назвал мне сапёра. Встретился я с ним на переднем крае во время затишья. Родом парень был с Украины, из-под Харькова. Мы долго беседовали, потом я написал очерк. На другой день пожелал, чтобы очерк прочёл сапёр во избежание ошибок, а моего Фёдора - так звали сапёра - уже не стало... Надо было сделать проход на вражеском минном поле, Фёдор разоружил пять мин, а шестая взорвалась. Погиб парень... Меня это здорово потрясло. Я написал стихи, а мой друг композитор Листов сочинил на них музыку. Так родилась песня «В землянке».
– Очень волнует меня эта песня, - признался Мерецков.
– Когда слушаю её, будто наяву вижу землянку, слышу, как гудит в печурке огонь. Нет, словами это не передать...
– У каждого на войне своя судьба, но у нас один враг, и скорее бы уж разбить его, - промолвил генерал Щербаков. Он взглянул на Суркова.
– Ты принёс стихи? Давай их...
– Прочтите, Александр Сергеевич, и, если они вам понравятся, я хотел бы издать их отдельной книгой.
– Всё, что надо, сделаю, - заверил поэта Щербаков.
16
Дуня сидела задумавшись. Кирилл Афанасьевич так рано ушёл в Наркомат обороны, что она не слышала. Ушёл, даже не позавтракав, оставил лишь на столе записку: «Дуняша, мне так много надо сделать в наркомате, что не стал ждать, пока ты дашь мне завтрак. Ты так хорошо спала, что не решился тебя разбудить. Буду вечером. Целую. Кирилл».
Мерецков в это время был в Генштабе и вместе с генералом армии Антоновым работал над документами по переброске войск на Дальний Восток. Позвонил Сталин, спросил Антонова, где сейчас находится маршал Мерецков.
– У меня, Иосиф Виссарионович.
– Пошлите его ко мне!
«Наверное, опять зайдёт речь о подготовке войск Приморья к сражениям с японцами», - подумал Кирилл Афанасьевич.
– Вы когда собираетесь ехать на Дальний Восток?
– спросил Сталин, едва Мерецков вошёл к нему в кабинет.
– Кое-что осталось сделать в Генштабе, и в ночь хочу улететь, - ответил маршал.
– Вижу, что вы очень устали, не так ли?
– Затаённая улыбка скользнула по лицу вождя.
– Есть немного, - смутился Кирилл Афанасьевич.