Меридианы карты и души
Шрифт:
Вот уже около двадцати лет во всех кругах спюрка обсуждается этот вопрос, и траншея, вместо того чтобы заполниться, все углубляется. В Америке даже было организовано что-то вроде комиссии для поисков путей сближения Эчмиадзина и Антилиаса. Но дело не сдвинулось с места. Деятельность этой комиссии была похожа на действия хирурга, который вскрывает язву и, увидев ее глубину, быстро зашивает. Глубоки корни этой язвы, и питают их не злые и добрые люди, а столкновение принципов.
Но вот и Оттава.
Это небольшой город, намного меньше Еревана, и тем не менее он голова на исполинском теле Канады. Советское посольство расположено недалеко от центра, на очень тихой улице, в саду.
Завен ровно в час останавливает машину у посольства. Предполагалось, что я пробуду здесь тридцать — сорок минут, а потом мы посмотрим город. Но посол пригласил меня к себе домой на обед, и моим спутникам пришлось ждать меня
Почти не отдохнув, я отправилась в зал «Амазгаина». Вечер начался с небольшим опозданием. В зале, заполненном до отказа, звучали старинные песни Армении, произведения советских армянских поэтов и композиторов. Словом, все тщательно подготовлено, отточено. Наиболее «отточенной» была речь молодого архитектора Вреж-Армена.
С ним я познакомилась еще десять лет назад в Каире. Он тогда был студентом архитектурного факультета, занимался также литературой. Мне сказали, что он из очень фанатичной дашнакской семьи, и отец и мать его активные деятели партии, да и сын не отстает от них. Еще тогда Вреж-Армен интересовался Арменией, ее зодчеством, хотел переписываться с кем-нибудь из молодых ереванских архитекторов. Во время нашей встречи на вечере каирского «Амазгаина» он дал мне несколько номеров местной газеты с его рассказами. В гостинице я просмотрела один из них — «Рождество в нашем доме». Описывает, как в их семье готовятся к Новому году, пекут гату, наряжают елку, подвешивают к вершине трехцветный дашнакский флаг и ждут вечера. «Куранты бьют двенадцать одновременно с нашими часами, и в эту минуту мы бросаем игры, гасим все огоньки и в темноте завершаем нашу первую молитву в новом году о том, чтобы следующий встретить у склона Арарата… Но увы, уже сколько и сколько лет мы повторяем ту же самую молитву! Доколе родина будет для нас лишь миражем, доколе мы будем питаться лишь снами о ней?!» — восклицал тогда молодой человек с чувством тоски и безысходности- Но вот через десять лет я слышу слова этого же человека — на сей раз на вечере «Амазгаина» в Монреале, — слова, которые уже имеют другой акцент, характерный ныне для значительной части дашнакской молодежи.
— Спасибо от того поколения, которое чувствует себя связанным с родиной иначе, чем предыдущее, хотя с той же силой. Наша любовь к ней скорее более трезва и сознательна, чем эмоционально-инстинктивна- Мы гордимся ею — от крохотного электрона ее атомных ускорителей до последнего колоска пшеницы в Араратской долине. Хочется верить, что родине нужны все ее сыновья и всем ее сыновьям нужна родина. Хочется верить, что мы неотделимая часть нашей земли, хочется жить так, чтобы то, что мы на чужбине, не ощущалось. Наоборот! Во всех странах мира мы хотим нашу разбросанность обратить в силу. В постоянном общении с самыми разными культурами мы хотим со всех полей собрать нектар и суметь этот мед отдать родному улью. Живя среди разных народов, мы хотим стать полномочными послами доброй воли, ознакомить их с армянами и Арменией. Вот именно так мы любим родину, вот стержень всех наших усилий. Хочется верить, что к этим нашим усилиям родина не останется безразлична…
Вряд ли двадцать пять — тридцать лет назад родители, назвавшие сына Вреж-Арменом («Вреж» означает месть), фанатики, яростно отрицавшие Советскую Армению и лелеявшие свои варианты мести, могли представить, что однажды их сын произнесет такие слова и во всеуслышание заявит о своей гордости именно той самой Арменией, с которой он «связан иначе, чем предыдущее поколение».
14 апреля, Егвард
В общем, речь Вреж-Армена была построена так, что-бы никакое неуместное слово не задело гостью из Советской Армении. Правда, в другие дни в том же зале произносятся и другие речи, по-прежнему фанатичные, непримиримые. Однако как на этом вечере в Монреале, так и во время других моих встреч, организованных «Амазгаином», все было тактично — за одним исключением. Это вечер «Армянского центра» в Торонто.
— Мы не рискнули здесь прочитать в нашем неумелом, дилетантском исполнении прелестнейшие стихи нашей гостьи, — слащаво-приторно изъяснялся со сцены открывавший вечер председатель здешнего филиала «Амазгаина» и стал затем дотошно перечислять все мероприятия, предпринятые ими за последние десятилетия-
Потом выступила детская танцевальная группа.
Все это настроило меня соответственно, и, когда я получила слово, в голосе моем, наверное, была некоторая горячность, хотя я и говорила о том же, о чем обычно во всех такого рода аудиториях.
Говорила, что мы никогда не забудем тех, кто, презрев все опасности, оставив дом и семью, посвятил себя освобождению народа от султанского ига. Но каждое время приносит свои веяния, свои идеи, диктует свои пути к их осуществлению. Нельзя уже сто лет подряд склонять те же слова, твердить те же лозунги, слепо уповать на тот же флаг. Меняются времена, и мы должны трезво рассматривать судьбу нашего народа во всей цепи исторического развития, а не вырывать ее из этой цепи, не превращать в брошенное в угол колечко, которое может заржаветь в своем одиночестве. Думать кичливо, что наша нация имеет свое особое место в мире и должна жить обособленно, значит не возвышать, а умалять народ, превращать его в племя, в род, а следовательно, мешать ему мериться со стоящими рядом, равняться на передовых, то есть лишать основного стимула движения вперед, прогресса. Сейчас в мире замечены две крайности. С одной стороны, шовинистическое стремление считать свою нацию привилегированной, лихорадочные попытки утвердить ее господство, с другой стороны — космополитизм, который проникает из-за океана и душит национальную культуру, лишает ее возможности иметь собственный цвет в радуге. Оба направления опустошают человека. Армянский народ благодаря новому, интернационалистскому умонастроению сейчас широко смотрит на мир, и мы радуемся такой черте, потому что она обогащает, делает ярче, многообразнее наш национальный характер. Вот почему, когда писатели и художники Армении отражают это в своих произведениях, надо понять, что это искреннее чувство, а никак не конъюнктура, как подчас склонны здесь считать некоторые. Я и люди, думающие как я, ищем реальный, верный путь, и этот путь к национальному расцвету проходит через Ереван, Матенадаран, университет, заводы-новостройки, Академию наук, проходит по дорогам, по которым идет наш народ вот уже более полувека и которые так естественно утверждают сущность нашего народного характера, нашей жизненной философии.
Жизнью нужно отмстить за жестокость веков,
Духом собственным — крепнущим и неустанным,
Созиданьем — за тяжесть руин и оков,
За развалины Вана — живым Ереваном,
А за горечь изгнанья, поруганный кров —
Из пустыни идущим домой караваном.
Так и жить, — только в этом основа основ!..[15]
По залу прокатилась волна одобрения. И я тоже, хоть и взволнованная, была довольна, что удалось все-таки без особой остроты и резкости сказать то, что хотелось.
Потом мне предложили посмотреть комнаты «Армянского центра», типографию, редакцию, библиотеку газеты «Ардзаганг» («Эхо»),
Председатель местного отделения «Амазгаина» рассказывал мне о «Караване» — обществе или организации, которая каждый год устраивает нечто вроде фестивалей-выставок с целью представить культуру живущих в Канаде народов, их быт и т. д.
— Написали в Ереван, в Комитет по спюрку, что в «Караване» каждый год «Амазгаин» представляет Армению, просили прислать что-нибудь, ну, хоть виды Еревана. Так и не прислали… У нас были этикетки коньяка «Арарат», наклеили их на бутылки…
— А в бутылках что, чай?
— Да вроде этого, — смутился мой собеседник. — Так и выставили в «Караване».
— И долго еще будете обходиться суррогатами? — не без ехидства спросила я. — Хорошо сделали, что ничего вам не прислали. Вы бы выставили фотографии площадей и улиц Еревана, Матенадарана, наших заводов и водрузили над ними свой трехцветный флаг. Разве Армения трехцветного это все создала?