Мертвая река
Шрифт:
Услышав за спиной шорох отодвигаемой двери, девушка поняла: остальные в доме.
В данную минуту она как никогда отчетливо осознавала, что представляет с ними единое целое, замешанное на крови и ярости, хотя при этом и не догадывалась о том, что ярость эта частично была обращена и на своих соплеменников – за их жестокие побои, за бесконечное использование Первым Добытым ее тела, за прежнюю жизнь – не то чтобы она по ней сильно скучала, но образы все еще маячили где-то в темных закромах ее сознания. В данный момент все это уж точно не особенно ее волновало. Ибо сейчас она как никогда почувствовала вкус к жизни – испытала самый настоящий голод, так близко
Вторая Добытая не столько увидела, сколько почувствовала, что остальные также оказались внутри дома, а потом услышала сдавленный вздох жены того мужчины.
Она кинула взгляд в сторону раздвижных дверей – там были они, ее народ.
А затем еще плотнее прижалась к мужчине. И вонзила в него свои зубы.
В самый последний миг мужчина все же успел напрячься и отдернуться от нее, так что вместо мягкой плоти шеи ее зубы почувствовали под собой лишь жесткую кость. Кость тоже годилась – она знала, что все равно доберется до мягкого. Ее зубы стали еще яростнее вгрызаться в ключицу Дэвида, ища дорогу внутрь его тела. Ей все же удалось зацепиться клыками за внутреннюю часть кости, и вскоре она ощутила губами брызнувший наружу поток солоноватой крови. Тонко вскрикнув, Дэвид обхватил ладонями ее голову, изо всех сил пытаясь оттолкнуть девушку от себя, стряхнуть, сбросить.
Мужчина оказался слишком мягким. Ни капли силы в нем не водилось.
Ее зубы, словно клещи, обхватили его ключицу, и она резко потянула его на себя.
И в тот же миг расцепила руки, усилив нажим тяжестью собственного тела.
Раздался хруст – вроде как от дерева сук отломили, – и мужчина повалился на пол, отчаянно вопя и цепляясь бледными, перепачканными бьющей ключом кровью руками за половинки сломанной кости, словно в отчаянной попытке срастить их обратно.
Вторая Добытая подняла взгляд и увидела стоявших рядом с ней Землеедку и Зайца. Все остальные были заняты женщиной.
Все, за исключением Первого Добытого, как раз поворачивавшего за угол комнаты, в сторону лестницы. Сжимая в одной руке топор, а в другой молоток-гвоздодер, он шел за ребенком.
Землеедка и Заяц молча смотрели на нее. Заяц щерился в приступе тупой радости.
Вторая Добытая услышала, как завопила жена того мужчины.
– Мой, – сказала она и склонилась над его распростертым телом.
* * *
Лежа на полу, Дэвид увидел над собой ее как бы перевернутую фигуру; потом увидел Эми, свою жену, свою спутницу, чье тело он знал настолько хорошо, что по праву считал его почти своей собственной плотью – хотя его настоящая собственная плоть ныне вопила от дикой боли, горела и лихорадочно вздрагивала от каждого нового удара сердца, и ему приходилось стараться изо всех сил, чтобы только не лишиться сознания и наконец вырваться из всего этого кошмара. Трое грязных, одетых в какие-то лохмотья мальчишек и косматая девчонка в странной, потрескавшейся, бледно-желтой (но это же невозможно!) коже волочили его милую Эми на кухню. Эми вопила и отбивалась со всех сил, покуда какая-то женщина (их мать? член семьи?) шла следом, тыча охотничьим ножом в сторону кухонной мойки. И дети покорно волочили Эми туда, куда она им указывала.
Он видел все это и в данный миг мысленно пытался прорваться в сознание Эми, добраться до него, чтобы
И за какое-то мгновение до того, как взор Дэвида затмила яркая вспышка новой боли, он почувствовал себя жутко одиноким – совершенно одним, впервые за всю жизнь.
* * *
Эми словно оказалась внутри компьютера, и перед ее глазами проносилась дикая пляска кошмарных образов. Она была внутри этого самого мгновения и одновременно вне его, как если бы видела расколотый экран монитора, лихорадочно скользя взглядом между старым и новым текстами.
При этом все, куда ни кинь взгляд, выглядело как плод фантазии душевнобольного.
Вот девушка тянется к Дэвиду, словно желает обнять его; вот в ее взоре появляется что-то новое, очень хитрое, и вот в комнате уже появляются новые люди. Она видит, как они входят в дверь, видит этих детей, эту женщину в клетчатой рубахе, мужчину с топором в руке, детей с ножами, тесаками и молотками, а у одной, самой маленькой девочки, в руке было зажато и вовсе нечто, похожее на садовый совок. И вот все они набросились, насели разом. Два мальчика-близнеца уцепились за ее правую руку, еще один мальчик и девочка – за левую и поволокли к кухонной мойке. Какие же сильные они оказались; она изо всех сил сопротивлялась им, однако дети продолжали тянуть ее туда, к раковине, удаляя от Дэвида. Тот лежал, истекая кровью, на ковре рядом со своим письменным столом. Девушка кусала его, таща из его тела куски плоти – Эми видела и слышала, как она сломала его ключицу, и окровавленная кость, прорвав кожу, выпросталась наружу.
Они уволакивали ее от Дэвида, делали все, чтобы он не смог больше видеть ее. Значит, и ей не суждено больше увидеть все то, что они вытворяют с ним. А кроме того...
«Мелисса! Где Мелисса? Где Клэр, Люк и Мелисса... и тот мужчина с топором?!»
Женщина была вся испещрена шрамами, страшными шрамами, и к тому же казалась гораздо выше любой среднестатистической человеческой особи женского пола. Женщина, собственно, оказалась первой особью женского пола, припершей ее к раковине, атакующей острым ножом. Распахнувшись, халат Эми оставил ее полностью обнаженной перед врагом – не считать же эти две тряпочки, лифчик и трусы, за полноценную одежду?
В руке женщины появились ремни, кожаные ремни, и с угрюмым выражением лица она принялась обматывать ими запястья Эми, крепко обвязывать, до глубоко болезненного врезания в кожу. Потом дети отпустили ее. Женщина резко развернула пленницу, отчего край мойки врезался ей уже в живот, и принялась привязывать концы ремней – правый, а за ним и левый, – к выступавшим над раковиной кранам с горячей и холодной водой.
Дети же тем временем резко отдернули ноги Эми назад, так что край мойки впился в нее уже где-то под грудью. Все ее тело теперь опиралось только на упирающиеся в мойку ребра и привязанные к кранам руки. Ноги пола не касались – дети развели их по сторонам и привязали к ножкам стоявшего позади нее кухонного стола.