Мертвые не разговаривают
Шрифт:
Ее язык снова коснулся его губ. С пары бесхребетных слизней потянулись капли слюны.
— Хочу… – Андрей из последних сил сдерживал рвотные позывы.
— Обними меня… – ее язык скользнул ему в рот.
Он рванулся сразу, как только ослабла хватка рук. С отчаянным криком сбросил женщину с себя, развернулся – и, легко уйдя от неумелого удара мужчины, ударил сам. Кулак с хрустом впечатался в оголенные зубы. Пособник шипящей на полу твари выглядел под стать своей пассии. Разве что волосы на голове отсутствовали полностью, а вместо них под кожу вживлены какие-то проволочные растяжки,
— Мученик… – сплюнул Андрей, когда урод отлетел к стене, а потом рухнул на колени.
Хотелось прополоскать рот водой, а еще лучше – содой. Чтобы никакого привкуса, даже намека на смрад. Чтобы избавиться от омерзения. Слизни побывали у него во рту, оставили после себя тошнотворный привкус.
На пронзительный визг он среагировал резко. Женщина прыгнула с места, в воздухе преодолела метра три – и опустилась там, где только что стоял Андрей. Он сместился всего на шаг, выбросил перед собой руку. Раскрытая ладонь врезалась в нос твари, опрокинула ее обратно, на пол. С мягким шелестом тело откатилось в сторону, затихло.
Андрей бросил взгляд вокруг. Определенно он стоял в зале мотеля. Но в зале, выгоревшем дотла. Пол, стены, потолок – одна сплошная чернота. От столов и лавок остались с трудом угадываемые остовы. Барная стойка практически перестала существовать, а огромная витрина осыпалась на пол мелкими осколками. Мертвый зал. Оттого еще более неуместно смотрелись тусклые лампы, висящие под потолком на длинных обуглившихся проводах. Лампы покачивались, отчего возникало ощущение движения. Зал, мертвый и тяжелый, все равно продолжал жить, пусть даже и жалким подобием существования. Могила для пары сумасшедших любовников.
— Ты будешь молить нас о пощаде! — прорычал стоящий на коленях мужчина. В его рту не хватало нескольких зубов, на разведенных в стороны руках поблескивала темная кровь.
Андрей ничего не ответил. Только пнул урода в голову.
Тот засмеялся. Покалеченный человек… вернее сказать – подобие человека полуразвалилось возле стены и хохотало, брызжа кровью. Повинуясь порыву, Андрей шагнул к мужчине, ухватился за проволоку, что обвивала его голову, — и дернул что было сил.
Крик невыносимой боли и ненависти потряс зал. С потолка посыпался пепел. В руках Андрей держал измятую конструкцию из переплетенной проволоки, с которой свисали лохмотья кожи. Человек же корчился на полу, сжимая оголенный череп. Он сучил ногами, бился о стену, катался, зажимая голову руками. Урод то плакал, то смеялся, то рычал подобно зверю.
Андрей отбросил проволоку, быстрым шагом бросился к входной двери. Почти сплошная поверхность оплавившегося пластика без ручки. Не ухватиться. Андрей попытался поддеть ее снизу, потом сбоку – тщетно. Та образовала с дверным проемом сплошной массив.
Но ведь парочка уродов как-то проникла сюда. Значит, дорога есть.
Он бросился за уничтоженную барную стойку, быстро отыскал проход в служебные помещения. Ему открылся темный коридор длиной метров в семь. Мерцающая лампа горела лишь на его противоположном конце, у сорванной с петель двери. Выход! Андрей не раздумывая направился к нему. Ноги наступали во что-то мягкое, каждый шаг отдавался
Пальцы коснулись чего-то влажного. По порядком выгоревшему дереву пролегли потеки. И чем дальше, тем обильнее они становились. Андрей поморщился.
Смотреть только вперед и под ноги. Бояться нечего. Просто переступай ногами. Все очень просто.
Он замер у внезапного провала, покачнулся, чуть было не ступив в непроглядную дыру. Обломанные края прогибающихся под весом человека досок будто ухмылялись: сделай шаг, всего один…
Андрей отступил, заозирался. Пришлось немного вернуться обратно, чтобы отыскать боковую дверь, которую он приметил по пути, но открывать не стал. Теперь самое время.
В лицо ударил спертый запах смерти. Именно так для себя его воспринял Андрей. Запах крови, внутренностей и испражнений. Комната походила на бойню. Покачивающаяся под потолком лампа выхватывала из темноты пол, залитый черными лужами крови. На стене, напротив двери, распят человек. Мужчина. Его лицо напоминало потустороннюю маску: рот рассечен от уха до уха, а края кожи оттянуты куда-то к затылку, где и закреплены. На обнаженной груди отрывистыми черными росчерками вырезано сердце, в центр которого вогнана пара металлических стержней.
Электроды для сварки?
Живот несчастного вспорот, к валяющейся на полу куче внутренностей протянулись щупальца кишок.
У ног мужчины раскинулась женщина. Ее ноги согнуты в коленях и призывно разведены. Из глаз и рта торчат все те же электроды. Платье в крупный горох пропиталось кровью.
Андрея передернуло. Увиденное, вкупе с вонью, вывернуло его наизнанку. Он вцепился в дверной косяк. Перед глазами плыло. В комнате имелась еще одна дверь. Но что ожидает за ней?
На негнущихся ногах он шагнул в лужу крови, двинулся к двери. Сердце колотилось, в горле стоял ком вонючей слизи.
— Это не реальность! Это только сон! Сон! — повторял он по кругу, точно защитное заклинание.
Но даже если сон, то слишком сильно походит на явь. Умрешь здесь – умрешь в реальном мире? Может ли такое быть? Лучше об этом не думать, а активнее переставлять ватными ногами.
Кровь. Сколько же здесь крови? А в коридоре на стенах? Что там? Андрей не был бы против, если бы разум хоть на время отказался воспринимать действительность. Выпасть из происходящего – и очнуться уже там, у выхода. А еще лучше – проснуться. Вот только как это сделать?
Под ногами хлюпает. Вонь густеет, становится почти осязаемой. Здесь не осталось воздуха, комнату наполняют ядовитые миазмы. Не отравят, так лишат рассудка. Безумие поселилось в этих стенах. Крадется по углам, смотрит из них черными глазами, выжидает. Оно знает, когда лучше напасть. Чувствует слабину человека.
Андрей потянулся к дверной ручке, когда мужчина на стене зашевелился. Горловой стон того, кто должен быть мертв, выбил из головы все мысли. Андрей подпрыгнул на месте, поскользнулся и чуть было не растянулся в луже крови. Мужчина медленно повернул голову в его сторону – в глазах пустота. Из распоротого рта змеей вывалился раздвоенный язык.