Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей
Шрифт:
Та же самая мысль, только вывернутая наизнанку.
Стилистическое сходство между писаниями Джугашвили и Семи-Булатова, возможно, не просто совпадение. По воспоминаниям брата Чехова Михаила, «Письмо» – это пародия на высокоумные рассуждения некоего «захудалого профессора», рассказывающего о своих великих открытиях. Юный Антон Чехов, еще учась в гимназии, развлекал домочадцев подобными импровизациями. Не исключено, что наставники будущего «великого гения» в тифлисской семинарии читали свои лекции примерно в том же духе. Рассказывать про «обезьяну» они, конечно, не могли, но особенности стиля от этого не меняются. Что-то в нем есть и от плохо составленной церковной проповеди, недаром же Лев Троцкий говорил, что сочинения Сталина написаны слогом «несостоявшегося сельского священника» {196} .
196
Вайскопф
Над рассуждениями Сталина можно было бы просто посмеяться и забыть, но в главе 7 нам предстоит увидеть, как его, прямо скажем, дилетантские взгляды на эволюцию аукнулись в советское время страшным эхом для всей нашей науки. Пока же продолжим чтение.
Выходит, что развитию… сознания предшествует развитие материальной стороны, развитие внешних условий: сначала изменяются внешние условия, сначала изменяется материальная сторона, а затем, соответственно, изменяется сознание, идеальная сторона {197} .
197
Дарвин Ч. Собрание сочинений. Том 5. Происхождение человека и половой отбор. Выражение эмоций у человека и животных. С. 32.
Итак, сначала меняются внешние условия, то есть среда обитания, материальные условия жизни, и только потом изменяется сознание. Это излюбленная тема марксизма с его формулой «бытие определяет сознание», но не менее типична она и для механоламаркизма, признающего ведущую роль среды обитания в эволюции организмов {198} . На момент написания приведенных выше строк они были не более чем абстрактными, теоретическими рассуждениями. Но пройдет всего десяток-другой лет, и Сталин вместе со своими единомышленниками получит полную возможность радикально изменять «внешние условия», словно бы реализуя завет давно уже покойного Писарева: «Ломай, круши, разноси вдребезги весь ненужный старый хлам». С точки зрения многих представителей русской интеллигенции, революция 1917 г. была грандиозной катастрофой. Жизнь Русского государства превратилась в «мистерию о происхождении человека от обезьяны, страшную и невиданную миром мистерию, где на тронах сидят обезьяны, а души усопших по черным улицам вихрем носятся в красных гробах». Это слова писателя Михаила Пришвина, напечатанные в газетной заметке спустя всего несколько дней после большевистского переворота. А называлась эта заметка знаете как? «Красный гроб (Слово о том, как показала Россия, что человек действительно происходит от обезьяны)» {199} .
198
Сталин-ламаркист: Бабков В. В. Эволюционный и развитийный подход в трудах русских биологов. С. 5–28; Бабков В. В. Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало медицинской генетики.
199
.Впоследствии Михаил Пришвин сделался вполне преуспевающим советским писателем. Однако полный текст его дневников, опубликованный уже в наше время, показывает, что в своих суждениях о большевизме он не всегда соглашался с официально принятой точкой зрения.
Советской власти Дарвин и его учение оказались очень полезны. Но это уже другая история, достойная особой главы.
Благодарю за внимание, лекция окончена.
Глава 5
Нравы и обычаи морлоков
Что является движущей силой человеческого ума и энергии,
если только вся биология не представляет собой
бесконечного ряда заблуждений? Только труд и свобода;
такие условия, при которых деятельный, сильный и ловкий переживает слабого, который должен
уступить свое место.
Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и лаей.
Лекция окончена, а письмо анонимного самоубийцы, которое я цитировал в прошлой главе, никак не выходит из головы. Что подтолкнуло его к суициду? Оказывается, потеря смысла жизни, утрата «принципов» как итог чтения книг Дарвина и других популярных в то время европейских мыслителей (в письме он их называет: Милль, Бокль, Фейербах). Как с этим быть? Неужто дарвинизм – и в самом деле опасная и даже убийственная идея, на чем настаивают многие его противники? Передо мной встает призрак воображаемого оппонента-антидарвиниста, того самого, который реально и виртуально сражается с мертвым львом. «Вот, что
Нетрудно возразить ему, что за прошедшие полтора века огромное множество студентов и ученых познакомились с теорией Дарвина, но это не заставило их свести счеты с жизнью. Можно добавить, что мы ничего не знаем об авторе письма – его происхождении, образовании, складе характера и психическом здоровье (не было ли у него врожденных суицидальных наклонностей?). Единичный случай не составляет правила. Призрак неохотно и медленно растворяется в воздухе, но, словно от висящей в воздухе улыбки Чеширского Кота, от него остается какая-то смутная обеспокоенность. В классическом дарвинизме было, очевидно, нечто такое, что делало его не только биологической теорией. Вероятно, какие-то скрытые потенции, которые, вырвавшись на волю, могли вызвать ужас и отвращение у самого его создателя. Не повторил ли Дарвин опыт вымышленного ученого Франкенштейна, породившего на свет монстра?
Когда мы глядим в прошлое из нашего «прекрасного далека», становится ясно, что долгие годы «затмения» были не самым худшим, что случилось с Чарльзом Дарвином в его посмертном существовании. Тем более что дарвинизм преодолел все критические нападки и вышел из этой интеллектуальной борьбы окрепшим, усовершенствованным.
Куда большие репутационные потери принесло Дарвину новое течение мысли, оказавшееся накрепко, хотя и не вполне справедливо, связанным с его честным именем. Течение, которому часто ставят в вину самые изуверские и дикие идеи, проповедовавшиеся в недавней истории западного мира. Называлось это чудище социал-дарвинизмом, и его исследование уведет нас довольно далеко от «чистой» биологии, в область социологии, экономики и морали. Хотя в наши дни социал-дарвинизм признан мертвым и хочется верить, что вердикт этот окончательный и обжалованию не подлежит, отголоски его былого влияния заметны и сейчас.
Как выражался Нестор-летописец, «се начнем повесть сию». Для затравки несколько ярких цитат.
У дикарей слабые телом или умом скоро погибают и переживающие обыкновенно одарены крепким здоровьем. Мы, цивилизованные люди, стараемся по возможности задержать этот процесс вымирания; мы строим приюты для слабоумных, калек и больных; мы издаем законы для бедных, и наши врачи употребляют все усилия, чтобы продлить жизнь каждого до последней возможности. ‹…› Таким образом, слабые члены цивилизованного общества распространяют свой род. Ни один человек, знакомый с законами разведения домашних животных, не будет иметь ни малейшего сомнения в том, что это обстоятельство крайне неблагоприятно для человеческой расы. ‹…› Стало быть, мы должны переносить безропотно несомненно вредные последствия переживания и размножения слабых. Существует, по-видимому, только одно средство задерживать их размножение, именно чтобы браки между больными и мало одаренными членами общества были реже, чем между здоровыми.
[Война – это] сама жизнь. ‹…› Чтобы мир существовал, нужно есть и быть съеденным. И лишь воинственные нации всегда процветали, нация умрет, как только разоружится.
Рост крупного бизнеса – это попросту выживание самого приспособленного. ‹…› Вырастить великолепную и благоухающую розу «Американская красавица» доставляющую столько радости своему обладателю, можно только, принеся в жертву растущие вокруг молодые бутоны. И это не [присущая] бизнесу злая тенденция, а действие закона природы, божьего закона.
Эти высказывания принадлежат людям очень разным как по роду их занятий, так и по степени влияния на умы. Но все они говорят, в сущности, об одном: человеческое общество, как и живая природа (по Дарвину), – театр вечной и бескомпромиссной борьбы. Интересы индивидуума в ней приносятся в жертву ради процветания сообщества, к которому он принадлежит: нации, расы, класса, корпорации. Сообщества эти тоже нещадно конкурируют между собой. Слабый, сирый и убогий обречен уступить свое место под солнцем сильному, нахрапистому и эффективному. Это фундаментальный закон природы (если угодно – «божий закон»), а одновременно важнейший двигатель прогресса, ценности столь высокого ранга, что ради нее можно отдать на заклание тысячи и миллионы жизней. Возможно, не совсем приятно, но вполне справедливо. Вера в прогресс, как хорошо известно, – одна из характернейших черт европейской цивилизации, какой она была лет полтораста тому назад (рис. 5.1).
Если коротко, социал-дарвинизм в любой его форме и разновидности предполагает, что принципы естественного отбора и борьбы за существование могут применяться к человеческому общежитию и объяснять, оправдывать самые темные его стороны, объявляя их полезной для общего блага необходимостью. Логично, разумно, правильно? Слишком многим в конце XIX и начале XX в. казалось, что да. И в числе этих многих были не только «диванные» мечтатели, но и совершенно конкретные практики, имевшие в своем распоряжении броненосцы, крупповскую сталь и удушающие газы.