Мертвый сезон в агентстве 'Глория'
Шрифт:
– Душу твою мы трогать не будем. И жизни твоей тоже угрожать не собираемся, Леня. Ты позволишь себя так называть? – спросил Кротов.
– Валяйте. Меня так в Крыму все и звали.
– Так вот, Леня, о жизни твоей хотим мы поговорить.
– А чего о ней говорить? Я пока не жалуюсь… Не обижаюсь.
– Действительно, чего обижаться! Ты человек обеспеченный. Самому хватит и детишкам останется, верно? Ты, кстати, женат?
– Нет пока… – Леня посмотрел на дверь.
– В самом деле, какой смысл! – подтвердил Кротов. – Ты в каком году из Крыма уехал-то?
– Да
– Понимаешь, Леня, влип ты, прямо скажем, в очень нехорошую историйку… Не по своей вине, но… как бы тебе сказать… Помнишь такое выражение? Недолго музыка играла…
– Пушкин, читал. А вы все-таки откуда? Кто вы?
– Молодец, что Пушкина читал. А мы из уголовного розыска, из Москвы, Леня. Я ж говорю, неприятная история.
– Про себя я все истории знаю. И ничего неприятного в них нет и не было!
– Тогда рассказывай.
– Нет уж, лучше я вас послушаю. А кстати, какое вы имеете право врываться в чужое жилище? Допрашивать, а? Здесь что, разве Россия?
– Спокойнее, Леня. Как раз перед тем как ты открыл глаза, отсюда ушли сотрудники ФБР. Это они выкинули за дверь твою мулатку. А мы ведь тебя не арестовываем, а надеемся лишь на твое благоразумие. Объяснить хотим, чем ты можешь закончить свою благополучную до поры до времени жизнь. И произойти это с тобой может да хоть в ближайшие день-два. Так что тебе есть полный резон вспоминать и рассказывать.
– Да я разве… Я не против, только меня пугать не надо. И туфта ваша не нужна.
– Не задирайся, Леня, – сказал вдруг молчавший до этого Сева Голованов. – Ты сейчас не в том положении, чтобы вякать и торговаться. Не надо.
И мрачный вид Голованова подействовал на Андриканиса словно ушат холодной воды на разгоряченную голову.
– Ладно, – помолчав, сказал он, – только я уж лучше сперва вас послушаю.
– Нас интересует, Леня, история твоих, скажем так, взаимоотношений с Валерием Михайловичем Комаром, – начал Кротов.
Денис охотно уступил пальму первенства, видя, что грек относится к Кротову если не с почтением, то, во всяком случае, сильно хамить поостережется: весь вид Алексея Петровича не располагал к фамильярности.
Услышав фамилию Комара, Леня равнодушно пожал плечами, изображая, будто она ничего ему не говорит.
– Ты, может, не знаешь, Леня, – терпеливо продолжил Кротов, – а мне доподлинно известно. Когда уголовники готовят побег из зоны, они заранее присматривают человека, которого потом возьмут с собой. Говорят, что жалеют его, откармливают даже специально, чтоб поправился. И называют таких людей «каплунами». Их дальнейшая судьба проста: когда наступает голод, те, что ушли в побег, его попросту съедают. Чтобы самим не подохнуть с голоду, понимаешь? У тебя, Леня, несколько другой получился вариант, но ты все-таки «каплун». Для Валерия Комара. Усек?
– Мы тоже не пальцем деланные, – возразил Леня, хотя было заметно, что он маленько сник. – Мы тоже кое-чего соображаем. И газетки почитываем, и телевизор
– Мы – это кто?
– Братья мои. Да и я сам.
– А кстати, какую лапшу тебе вешал Комар, когда уговаривал на пластическую операцию? Он же не мог сказать, что тебя готовит на роль «каплуна»…
– Много чего болтал…
– Например?
– Ну говорил, что у каждого богатого человека имеется свой двойник, – неохотно ответил Леня. – Что он вроде бы как телохранитель. В отдельных рискованных ситуациях. А за риск отдельная же и плата.
– И ты поверил?
– А за такие бабки, что Комар отстегнул, я во что хотите поверю!… Это потом я стал кое-что понимать, да было уже поздно, у него кругом свои люди. Да и дело было сделано.
– Братья остались в Греции?
– Вам-то что? – помедлив, ответил Леня. – Если надо…
– А они тебя хоть узнали после операции?
– Так я сразу в Штаты рванул.
– С братьями?
Андриканис посмотрел на Кротова тяжелым взглядом и не ответил.
– Боюсь, скоро исчезнешь ты, Леня, из этого мира, – вздохнул Кротов. – И никакие братья тебе не помогут. Сам же говоришь, следят за тобой люди Комара… А если братья попробуют ему помешать, то пойдут следом за тобой, это хоть соображаешь? Зря приволок их сюда. У Комара гигантские деньги, он на них какую хочешь мафию купит, и не вам тягаться с ним.
– Это еще вопрос… – неуверенно проговорил грек и замолчал.
– Вот то-то и оно, – правильно расценил его сомнения Кротов. – Я ж не спрашиваю, сколько Комар тебе заплатил. Да пусть даже миллион долларов! А этих «лимонов» «зеленых» у него больше сотни. Ты в Гарлеме уже не первый день и знаешь, что даже за сотню баксов и тебя, и твоих братцев здесь пришьют, и не охнут! Видишь ведь, какой народец тут ошивается?
– Народец поганый, – согласился Андриканис. – А вот насчет миллиона ты загнул.
– Неужели согласился на меньшее?! – изумился Кротов.
– Двести тысяч и пять кусков ежемесячно.
– Наколол он тебя, Леня. Плохо с ним торговался. Дешево оценил свою жизнь… Это, впрочем, понятно. Сидел, поди, на мели? Да и семье ничего особо не светило… А поторговался бы, мог запросто и миллион отхватить. У Комара все равно тогда другого выхода не было. Полиция шла за ним по пятам. Интерпол. Слыхал ведь про такую организацию? И наша, российская. ФСБ.
– Да почем мне знать, что вы из уголовки?! – вдруг сорвался, закричал Леня. – Лепите мне тут! А вдруг вы люди Комара?!
– Да были бы мы людьми Комара, только за одни эти твои слова давно бы устроили тебе харакири. А мы серьезное дело предлагаем. После которого при тебе останется и твоя жизнь, и деньги тоже останутся, и братья не пострадают. Правда, вот личико обратно исправить у нас не получится.
– Так что за дело?! Я пока ничего не слышал!
– Спокойно. Как ты сейчас себя чувствуешь?
– Нормально.
– Не врешь?
– А зачем?
– Резонно. Русский мат не забыл?
– Че-го? – даже растерялся Леня. – Да кто ж его забудет-то! Только зачем он мне сейчас? Вас послать?