Месть старухи

Волошин Константин

– В каюте, сеньор капитан. Сильно болит, говорит. Опухла.

– Карамба! Будь он проклят, этот растяпа! Бери этого слизняка и пусть сделает что-нибудь. Скоро снимаемся с якоря, а этот растяпа работать не может? Чёрт знает что! Иди же!

Хуан юркнул в дверь, обернулся к боцману.

– Где его каюта, боцман? Поспешим. Больной мучается.

– Успеется. Тут рядом.

– А кто этот Бастиан? – спросил Хуан без особого интереса.

– Третий помощник. Новый человек на борту. По знакомству устроили, – в голосе

звучало презрение и непочтительность. – Ничего не знает. Как мы в мере с таким помощником выйдем?

– Научится. Не все мы родились со знаниями. Всё приходит постепенно.

Договорить они не успели. Каюта была близко. На койке сидел в одних штанах довольно молодой человек, бледный и с жалкими глазами страдальца. Он безнадёжно поднял голову и посмотрел на вошедших. Глаза просили помощи и заботы.

– Вот, сеньор, привёл вам человека. Капитан велел. Он вас посмотрит.

Бастиан баюкал руку, держа её другой, боясь шевельнуться. С надеждой посмотрел на Хуана. Тот скромно улыбнулся, заметив:

– Надеюсь стать вашим новым лекарем, сеньор. Ну-ка давайте посмотрим, что с вашей рукой. Только не дёргаться, – тут же предупредил Хуан. – Знаю, будет больно, но это неизбежно. Мужайтесь. Без этого не обойтись.

Помощник с трудом оторвал держащую руку от больной. Хуан, невзирая на стоны и кряхтения Бастиана, определил перелом.

– Ничего страшного, сеньор, – бодро заметил Хуан. – Сломана только одна кость, и та не основная. Через две недельки заживёт, как на собаке. Наложим повязку, и можете до завтра отдыхать. Капитан и так вами недоволен.

– А ты на самом деле лекарь? Что-то уж слишком молод.

– Посмотрите, сеньор. Я не стану вам врать, – обернувшись к боцману, попросил: – Мне надо две тонких досочки и полотна побольше. Гипс у вас на борту есть?

– Досочки я организую, а с гипсом ничем помочь не могу. Ждите, я постараюсь быстро. Только плотника найду.

– Зачем гипс? – со страдальческим видом спросил помощник.

– Чтобы кость не двигалась и хорошо срослась. Иначе будет всю жизнь болеть и двигаться. Или срастётся неровно, или будете калекой.

– Так как же теперь быть? – в глазах появился ужас.

– Могу заменить гипс глиной. Если не мочить и быть осторожным, то и с глиной всё получится хорошо.

Хуан вышел за дверь и поманил матроса.

– Нужно немедленно добыть глины. Небольшое ведро. И воды немного. Помощника лечу. Быстро! – и толкнул оторопевшего матроса в грудь, торопя его.

Глину и досочки всё же принесли. И Хуан принялся мастерить лубок. Через полчаса неторопливой работы, во время которой помощник не раз орал от боли, дело закончилось. Усталый и обессиленный Бастиан лежал на койке и тихонечко постанывал.

– Сутки будет болеть, сеньор. Я постараюсь приготовить болеутоляющий настой, это облегчит боль. Только не шевелите рукой. Я её хорошо подвязал к боку и шее.

Можно ходить, но лучше до утра не вставать. Завтра я вас навещу. Выздоравливайте и будьте терпеливы.

Хуан в сопровождении боцмана зашли в каюту капитана. Тот расхаживал по каюте в паршивом настроении и злобно глянул на вошедших.

– Ну? Что там с этим юнцом? – он глядел больше на боцмана, но тот пожал плечами, указал на Хуана.

– Вот, сеньор, у него спрашивайте. Мне кажется, что лекарь хорошо всё с нашим помощником сделал.

Капитан глянул на Хуана.

– Уже завтра ваш помощник сможет приступить к работе, сеньор капитан. Перелом простой, сломана только одна кость без нарушений положения. Я хорошо всё проделал. Правда, гипса не было, но обошёлся глиной.

– Глиной? А это зачем? Что за ерунда? Господи, прости мою душу грешную!

– Рука должна быть в неподвижном положении, а гипс этому способствует, сеньор капитан. Полагаю, что вам это не принесёт неудобств. Ко времени отхода ваш помощник полностью сможет выполнять свои обязанности.

Хуан вопросительно и просительно смотрел на капитана. Тот в нерешительности переводил взгляд с Хуана на боцмана. Последний пожимал плечами и согласно гмыкал и покачивал головой.

– Ну, дохлая курица! Добился всё же! Завтра приходи с вещами. Беру!

И только сейчас Хуану стало ясно, что он едет домой. Путь долгий, но это путь домой! На душе было легко, свободно и даже нетерпение не очень докучало своими порывами.

Боцман Морайс, проходя мимо, улыбался беззлобно, часто подшучивал:

– Сеньор лекарь доволен! А я не очень. Мечтал посмотреть, как ты побегал бы у меня по реям, ха!

– Попадёшь ко мне, так я что-нибудь подобное с тобой сотворю, – тоже с улыбкой отвечал Хуан.

– Не дождёшься, сеньор лекарь, – хохотнул боцман довольный дружеской перепалкой. – Я столько морей пересёк, что ничего не боюсь.

– Посмотрим! Я терпеливый и дождусь своего часа! Берегись, Морайс!

– Последую твоему совету, сеньор.

Хуана радовали отношения с этим грубым, просоленным морским волком. В свои под пятьдесят, боцман ещё создавал впечатление бодрого, энергичного моряка с редкими приступами детства. И это последнее иногда прорывалось в разговорах с Хуаном.

Вспомнив ещё раз боцмана, Хуан улыбнулся. У них установились отношения лёгкой дружбы с примесью шутливого пренебрежения друг к другу. Один по причине опытности и возраста, другой бравировал пылкой молодостью и грамотностью. И оба были довольны.

Зато капитан так и не оставил своего злобно-насмешливого отношения к Хуану и редко позволял тому садиться за офицерский стол. А позволив, постоянно насмехался и ядовито шутил.

Хуан делал вид, что принимает его шутки, но внутри росло отчуждение и даже что-то, похожее на злобу.