Месяц за год. Оборона Севастополя. Любовь и смерть преград не знают
Шрифт:
Интерес не Был, а скорее Была, в смысле предметом была служанка Ольги Николаевны, тоже вдова, тридцати двух лет от роду. Не сказать что молода, но Якиму было сорок, так что возраст подходящий. Да и выглядела очень хорошо- статная, улыбчивая, с незлым характером, с приятным именем- Прасковья.
Так и раздумывал Яким о своём житье-бытье, сидя в экипаже извозчика. Ехали не то что бы быстро, конь был тоже так себе, но дома словно пробегали мимо, и уже недалеко был нужный дворец.
– Здесь остановись, – нарочито громко сказал денщик, – вот деньги, -добавил он, расплачиваясь.
Яким быстрым
– Кто это там?– басил привратник, Гаврила.
– Да я это, Яким.
– Ну заходи, Яким Силантьевич, – сказал дружелюбный голос, и калитка, не скрипнув, отворилась.
– Привет, Гаврила Андреевич, – поздоровался Воинов.
Оба мужчин были под стать друг другу, большого роста, но Гаврила сложением покряжистей, и с бородой как лопата. Воинов был по -кавалерийски строен и подтянут, по -военному держал спину, не горбился, и носил густые усы и бакенбарды.
– Тебя уж ждут, барыня третий день всё спрашивает, нет ли вестей?
– От кого? – сделал простоватое лицо Яким.
– От меня, – чуть резко ответил Гаврила, – от барина твоего. Он запропал где-то, а нас хозяйка делами замучила. Давай, иди, Елисей тебя проводит.
Денщик лишь приосанился, поправил усы и бакенабарды, сдвинул шапку на бок, и пошёл быстрым шагом к черному входу. Позвонил в колокольчик, и ему открыл слуга в богатой ливрее.
– Здравствуйте, Яким Силантьевич. Барыня просила вас проводить.
– Веник дай, что ли… Сапоги, сам видишь…
Воинов привел себя в порядок, и только тогда пошёл вслед Елисею. Он привел его к комнате, и открыл дверь.
– Здесь обожди.
Бывший кирасир оглядел нарядную комнату, со стенами, покрашенными в светло-зеленый цвет. Здесь был кожаный диван, три стула, стол, бюро. В углу стояли часы с маятником. Сесть гость не захотел, так и стоял, ожидая..Только не очень хотел встретиться с хозяйской маленькой собачонкой, всё старавшийся укусить его в прошлый раз.
Хозяйка пришла быстро, одетая в тёмно – бордовое бархатное платье, украшенная ниткой персидского жемчуга, вслед ей шла Прасковья, тоже в европейском наряде, сшитом на французский манер.
– Добрый день, барыня, – поздоровался Яким но по-солдатски, не поклонился.
Впрочем, Плещеева и не обратила внимания, и нетерпеливо сама протянула руку за письмом. Яким удивился, как может быстро меняется лицо взволнованной женщины. Барыня сначала покраснела, затем побледнела, её лицо пошло пятнами, и она поднесла кружевной платок к губам. Оно подошла к бюро, и стало поспешно писать ответ на своей любимой розовой бумаге. Прасковья поспешно разогрела сургуч на спиртовке, запечатав им конверт, а Плещеева приложила свой перстень-печатку.
– Спасибо Яким, – сказала барыня, положив целковый в руку денщика, – и на словах передай… Нет, не надо. Пусть приезжает, как сможет. И письмо береги. Прасковья, – и барыня обернулась на служанку, – проводи, и пусть Гаврила ямщика поймает.
Плещеева вышла из комнаты быстрыми шагами, и уже за дверью, когда её никто не видел, стал слышен частый стук каблуков об пол, словно кто-то побежал.
– Неужто-с бегом пошла?
– Ольга Николаевна только чинно ходят, – вступилась Прасковья за хозяйку, – а
– Учёные, знаем, – уверенно ответил Яким, сбив шапку уже на затылок, – так что, Прасковья, я сделал, как ты просила… Где же обещанная награда?
– Да какая-ж? Не пойму я, – и женщина нарочито опустила глаза.
– Как же? – сказал Воинов, подходя ближе, и нежно взяв за руки возлюбленную, и наконец, поцеловал.
Женщина сначала вырывалась, скорее делала вид некоторого сопротивления. Наконец, Яким выпустил Прасковью из объятий.
– Как же у них, получится или нет? – спросила сама себя служанка.
– Должно, что бы и у нас всё вышло, – уверенно сказал Воинов.
– Пойдём, провожу, чтобы лишних разговоров не было, – сказала женщина, и провела посланца коридорами дома.
В сенях он одела полушубок, и повела Воинова к калитке, где стоял словно на часах у знамени, Гаврила.
– Поймай ему извозчика, барыня приказала, – и отдала полтину.
– Ишь ты, – удивился воротный, – в милость попал, Яким Силантьевич.
– Как то так… – ответил не ответив денщик, – уж попал…
Обратно ехал, считай, как барин- полог из волчих шкур укрыл ноги, каурая лошадка была вполне себе хороша, да и ямщик был почти трезвый. Так что на Шпалерную, к себе, в полк, домчали быстро, и вот, нестроевой Воинов быстро прошёл мимо караульных, к квартирам господ офицеров.
Новое начало
Мишель полулежал на кровати, читал французский журнал. Одет был совсем не по уставу, да и время было неслужебное, в белой рубашке, рейтузах и сапогах. На соседней койке находился и Репнин, читавший выписываемый им «Современник» Время шло к отбою, чай, сготовленный Прохором, был выпит, булки съедены. Никита мог отдохнуть, пока Лопухиной нужно было наведаться в отцовское имение, и посещения возлюбленной временно откладывались, как и бессонные ночи.
– Ваше благородие,– раздался голос Якима.
Репнин даже отложил журнал, увидев как резко вскочил Залепский с кровати.
– Давай письмо, быстрее.
– И на словах просила передать..
– Говори.
– Сказала, что, пусть приезжает, когда сможет, – громко и недовольно сказал денщик.
– Спасибо, Яким.
Мишель медленно сел за стол, и разрезал конверт перочинным ножом. Письмо выпорхнуло из его плена, как розовая бабочка.
Мишель!
Мы кажется договорились, обращаться друг к другу на «ты». Так что мне неприятно, когда ты обращаешься ко мне так, словно мы чужие и незнакомые люди. Узнала давно о смерти Марии Петровны. Я скорблю вместе с тобой над твоей потерей, очень рада, что у тебя есть сын, и ты конечно, будешь ему хорошим отцом. Я так понимаю, что сейчас он на попечении твоих родителей, так это и хорошо. Здесь бы за ним следили и заботились совсем чужие люди. Большинство людей нашего круга так и выросли, когда их отцы были в бесконечных походах и войнах. Когда наконец успокоишься, приезжай, всегда рада тебя видеть. В следующий четверг будет совсем немного гостей, буду тебя ждать. Если же нет, то буду рада встрече в Петергофе, когда в июне ваш полк придёт на Летние квартиры.