Металлист. Назад в СССР
Шрифт:
— А ты мне за прошлые разы разве отдал? По братски, — сказал я.
Гришаня рассмеялся.
— А я думал, ты забыл! — воскликнул он. — Пойдём, может, покурим, а?
— Да я не курю, — сказал я.
— Ну просто пойдём выйдем, — предложил Гришаня. — Воздухом подышать.
Внутри ДК периодически ходили дружинники. Они больше наблюдали за порядком в зале, но и до туалетов тоже прогуливались. Зов природы властвует над всеми.
— Да ты не ссы, просто побазарим постоим, — добавил Гришаня. — Как в старые добрые, а? Как за одной
— Не помню, — отрезал я. — Ты не обижайся. Мне как башку проломили, я буйный иногда становлюсь. На людей кидаюсь.
— Так тебя в дурдом тогда надо, на учёт ставить, — хмыкнул Гришаня. — Как дурачка. Да ты и был всегда дурачко…
Договорить он не успел. Я резко выбросил вперёд левую руку, сжатую в кулак. Прямого в бороду он не ожидал и сполз по стеночке там же, где стоял, только челюсть клацнула. Кажется, ещё и затылком об стену ударился. К счастью, коридор был пуст, все умотали в зал послушать новый хит про дельтаплан.
Крепостью телосложения Гришаня не отличался, только борзостью, так что я без труда подхватил его под мышки и повёл в туалет.
— Воздухом подышать, мля… — процедил я, подтаскивая Гришаню к раковине.
— Ты ч-чё, с-сука… — выдохнул он, очухиваясь от первоначального шока.
Дал ему локтем в солнышко, чисто выбить воздух из груди, ошеломить. Не уверен, что в нынешней своей форме выдержал бы честный поединок с Гришаней, но вот так вот, пользуясь фактором внезапности, вполне.
— Умойся, чучело, — сказал я. — Холодненькой.
Хоть и обошлось без крови, но умыться ему всё равно не помешает. Я открыл кран и толкнул его к воде.
— Конец тебе, Таранька… Я тя, с-сука, урою… — обеими руками держась за раковину, пробормотал Гришка. — Ходи оглядывайся…
Сотрясение? Возможно.
В туалет вдруг заглянул дружинник в расстёгнутом пиджаке и с красной повязкой на рукаве, глянул на нас, зашёл в кабинку. Спустя полминуты вышел. Руки тоже не помыл.
— Я тебе говорил, что буйным стал? Говорил, — сказал я, проводив дружинника долгим взглядом. — Ты, походу, сразу не понял.
— Коз-зёл… — процедил он.
Захотелось разбить его башку об раковину, вколотить её в коричневый кафель, чтобы юшка во все стороны брызнула. Но я сдержался.
— Если и сейчас не понял, могу объяснить подробно, — сказал я. — Забудь нахрен всё, что было до этого. В школе, на улице. Я тебе не Таранька. Не тот чмошник, которого ты на деньги ставил. Считай, другой человек теперь с тобой говорит. Уяснил?
— Пошёл ты… — прошипел Гришаня.
— Значит, не уяснил, — вздохнул я.
Пришлось аргументировать свои слова ещё парой ударов в голову, и если первый Гришаня ожидаемо пропустил, то от второго попытался уклониться, оторвался от раковины и попробовал сам достать меня размашистым ударом, но я юркнул в сторону и впечатал колено ему в открытый живот так, что он согнулся пополам и снова упал. Опасный удар, так можно и селезёнку прибить,
— Понял? — в последний раз поинтересовался я.
— Понял… — выдохнул он.
Я помыл руки и вышел из туалета. На танцполе как раз затихла очередная песня, и Дима Жаринов объявил в микрофон белый танец. Дамы приглашают кавалеров. Заиграли, кажется, что-то из раннихScorpions, и я принялся отыскивать Варю взглядом.
— Потанцуем? — она нашла меня первой.
— С удовольствием, но не сейчас, — пробормотал я, мягко взяв её под руку. — Мы уходим, срочно.
Она нахмурилась, надула губы.
— Песня только началась, — сказала она. — Что-то случилось?
— Варь, потом всё, — пробормотал я. — Уходим.
Оставаться было опасно. Гришаня тут с компанией своих друзей-гопников, и они наверняка захотят с меня спросить за столь неподобающее поведение. А в уличной драке самый полезный спорт — это лёгкая атлетика, и против толпы птушников я выходить не буду. Я хоть и отбитый, но не настолько.
Ладно хоть Варя не стала спорить. Мы быстрым шагом покинули зал, прошли по коридору. Приходилось держать её за руку, чтобы не отставала. В фойе краем глаза заметил Гришаню, который стоял с компашкой друзей, что-то им втирая, но нам, вроде как, удалось проскользнуть на улицу незамеченными.
На крыльце по-прежнему несли дежурство доблестные милиционеры в синей форме. Мы быстренько сбежали по ступенькам вниз и быстрым шагом пошли в сторону дома.
— Может, объяснишь уже, что случилось? — потребовала Варя, когда ДК скрылся из виду.
Вырвала руку, резко остановилась.
— Птушники, — кратко и ёмко объяснил я.
— А-а… — протянула она. — Понятно.
Почти стемнело, начало быстро холодать. Я скинул пиджак, набросил Варе на плечи.
— Замёрзнешь, — сказал я.
В середине сентября её летнее платьице можно было носить только в помещении, да и то не во всяком, и она, благодарно кивнув, закуталась в пиджачок. Я остался в одной рубашке, зябко поёжился.
— Идём, — сказал я.
Два раза объяснять и уговаривать не пришлось. Варя тоже девочка неглупая, понимала, что к чему.
На всякий случай пошли не прямой дорогой через КПД, а немного в обход. С Гришани станется начать облаву, в конце концов, накинуться толпой на одного меня он точно будет не прочь. Как это, судя по всему, уже бывало.
— Ты там подрался, что ли? — спросила Варя, снова хватая меня за руку. — У тебя казынки красные.
— С Гришаней… Пообщался малость, — сказал я. — Случайно вышло.
— Саша! Разве так можно? — протянула она.
— Какие же танцы без драки, — хмыкнул я.
Мы быстро шагали в жёлтом свете фонарей. Холодный ветер шевелил облетающую листву, полная луна глядела сверху бледным жёлтым глазом. Субботний вечер сперва обещал быть интересным и весёлым, а получилась какая-то сумбурная ерунда. Совсем не таким я видел его окончание.