Методотдел
Шрифт:
— Я слышал, что еще речь шла о каком-то механическом театре, — продолжил я.
— Ну да. Это же как раз то, что он хотел воплотить вместе со мной, — занятие по барочной культуре. Согласно замыслу, кабинет превращался в музыкальную шкатулку. Быть может, вы слышали, что он отлично разбирался в технике и серьезно увлекался самолетами. Он хотел собрать несколько интересных механических вещиц, в том числе кукол. По-моему, насчет кукол его вдохновил театр Резо Габриадзе в Тбилиси. Мы уже начали писать сценарий занятия, но не судьба…
И он, и я замолчали, потому что вроде бы разговор резко исчерпал себя. Нас обоих мучала досада: Виталия Семеновича — что не удалось реализовать замысел и что погиб его коллега и друг, меня — в общем-то, то же самое, и еще, что след тетради окончательно терялся в лабиринтах нашего Дворца и, скорее всего, ее
Глава VIII, где главным действующим лицом выступает хозяйка местного бара по имени Приянка
Приянка работала в баре, который находился у меня во дворе. Несмотря на соседство, я долго не обращал на него ровным счетом никакого внимания, и если бы не Витька, кто знает, стал бы я завсегдатаем этого мира.
«Как? Ты живешь рядом с „Ветерком“ и ни разу там не был?» — изумлялся мой товарищ. Он и затащил меня туда в одну из пятниц, чтобы отпраздновать начало выходных.
Заведение было совсем домашним: четыре столика, два маленьких диванчика вдоль стен напротив друг друга да барная стойка. Ввиду ограниченности пространства даже небольшое количество посетителей создавало ощущение тесноты — но такой ее странной разновидности, которая не вызывала ни капли дискомфорта. Напротив, этот маленький зальчик объединял всех попавших сюда. Он производил такое воздействие, какое можно испытать, только находясь в компании хороших друзей. И пожалуй, самым странным для питейного заведения было чувство безопасности, что возникало здесь сразу же. Я, никогда не любивший скученности, в первый же свой визит почувствовал, что мне тут хорошо.
Конец рабочей недели вызывал особый ажиотаж — пятница и суббота были самыми жарким днями. И я очень хорошо помню ту пятницу. Мест совершенно не было, все шесть табуреток у барной стойки заняты, но мы все же кое-как протиснулись между ними. И тогда я впервые увидел настоящую звезду в своем деле, рыжеволосую барменшу с голубыми глазами — Приянку.
— Скажи, что тут хорошо? — спросил или даже потребовал Витка.
— Пожалуй, скажу, — согласился я не без улыбки.
Меня всегда смешили такие прямые вопросы. Они отдавали пацанством, незрелостью, какая у иных людей так никогда и не перерастает в свою логическую противоположность. Витек качал головой в такт музыке и, оглядывая кафе, несколько раз с кем-то здоровался.
— Я вижу, ты тут многих знаешь? — спросил я.
— Ну, не то чтобы знаю… Так…
— А ее?
— Около года.
Он престал разглядывать присутствующих и вернулся взглядом ко мне.
— Она классная! Редкая девчонка — я думаю, ты заметил, раз спрашиваешь о ней. У меня был период в жизни, когда я заходил сюда почти каждый день и наверняка спился бы, если б не Приянка. Казалось бы, ей-то выгодно — наливай себе и наливай, но нет — она человечище. По сути, это она научила меня вовремя останавливаться.
В этот момент Приянка делала коктейли, одновременно болтая с лысым худощавым мужчиной, руки которого были покрыты татуировками, изображающими драконов.
— Сейчас я засмеюсь противно, — отшила она горбоносого парня с короткой стрижкой, который пытался встрять в их разговор.
Впоследствии я узнал, что эта фраза была ее визитной карточкой. Приянка довольно часто ее повторяла, и в разных случаях эти слова носили разный смысл. В теплой приятельской беседе они были знаком особого расположения к собеседнику и вообще сообщали о хорошем расположении духа, а в таких случаях, как сейчас, фраза была предупреждением, что кто-то серьезно испытывает терпение Приянки и дальше могут последовать совсем иные слова и действия. Что же касается самого смеха… Когда ему давалась полная воля, он был настолько необычный, что не мог с непривычки не вызвать недоумевающую улыбку окружающих. Это был смех безумной жены Эдварда Рочестера из «Джейн Эйр» — густой, низкий и раскатистый, словно хохот пьяного бородатого пирата. Что совсем не вязалось с точеной фигуркой и голубыми мальвинистыми глазами в длинных ресницах. Впрочем, таким смехом она пользовалась крайне редко. Я слышал его не более одного десятка раз вплоть до моего отъезда из Крыма, хотя после той первой пятницы в баре я бывал довольно регулярно.
Горбоносый парень был чужаком и не сразу понял, как именно нужно воспринимать брошенные ему слова, и когда он снова попытался вмешаться в разговор. Приянка метнула на него свой фирменный взгляд, чего было достаточно, чтобы он замолчал.
Приянка
В Крым она приехала лет десять назад и за это время сменила работу продавца, парикмахера, администратора отеля и даже гида. Но все это было мимолетно — настоящее дело по себе Приянка нашла в этом баре.
Она попала сюда случайно. Все началось с внезапного романа с одним ялтинским парнем из довольно состоятельной семьи, и так хорошо у них все шло, что девушка была вскоре представлена его родителям. А спустя некоторое время произошло весьма странное: отношения с молодым человеком стали портиться и сходить на нет, но с родителями росла искренняя симпатия и дружба. Они часто приглашали девушку на семейный ужин, брали с собой на пикник, в театр, на пляж. И даже когда пара уже совсем распалась, Приянка продолжала общаться с родителями несостоявшегося жениха. Его отец взял девушку работать в свой самый любимый бар, и с тех пор их взаимоотношения, помимо дружеских, стали еще и профессиональными. Прошло время. После долгих раздумий владелец бара со своей женой решили эмигрировать из страны. Они продали весь свой бизнес, кроме «Ветерка». Бар был оставлен из-за добрых воспоминаний о месте, откуда все начиналось, а также из-за хорошего отношения к девушке, которую их непутевый сын променял на избалованную фурию, похожую на Перри-Утконоса. На Приянку была составлена генеральная доверенность, сделавшая ее практически хозяйкой заведения. «Веди дело, как считаешь правильным», — сказано было в качестве напутствия. Бар приносил скромные доходы, но часть из них она честно раз в год перечисляла хозяину.
Со временем Приянка перебралась жить в бар. «Уж лучше деньги, что плачу за квартиру, буду откладывать на что-то хорошее», — думала она. За барной стойкой, между шкафом с посудой и холодильником, была дверь, ведущая в небольшую комнатку, где и жила девушка. Здесь была вся необходимая мебель, и даже своя туалетная комната. Правда, по вечерам из зала доносился шум, но наушники были хорошим средством от нежелательных звуков. К себе в помощницы Приянка взяла подругу — кареглазую Дину.
Несколько раз в месяц, чаще всего в курортный сезон, Приянка приглашала петь в бар мулатку Розу. Тогда конфигурация зала менялась: освобождалось место в правом углу у барной стойки, куда ставилась стойка с микрофоном. В такие дни в бар набивалось невероятное количество народу и приходилось даже выносить дополнительные столики на улицу. Репертуар Розы состоял из разных песен. Больше всего она любила петь карибские и бразильские, так же легко ей давались джаз и блюз. «Ох, были бы у меня деньги, — вздыхая, рассуждала Приянка. — Я бы создала свое кабаре, где шло бы отличное шоу». На что Роза ей однажды ответила: «Так в чем же дело, девочка моя? Начинай собирать средства. Все когда-то начинается с малого». На Приянку произвели впечатление эти слова, и она принялась каждый месяц откладывать деньги на свою мечту. Этого, конечно, было ничтожно мало для того, чтобы арендовать большой зал, провести там необходимый ремонт и составить программу, но сама мысль, что она движется к мечте, придавала сил. «В конце концов, — думала она, — эти деньги я всегда могу потратить и на что-то другое. Пусть будут».
— Привет, — кивнул Витек Приянке.
Она подняла глаза и оживилась:
— О, привет. Давно не заходил к нам. Подожди минутку.
Она сделала наконец коктейль татуированному парню, дав ему понять, что должна уделить время другим клиентам.
— Так, почему пропадал? — обратилась к Виктору.
Витька развел руками и, улыбаясь, покачал головой.
— Все ясно с тобой. Мальчики, что будем пить?
Приянка бросила на меня быстрый взгляд как бы невзначай, но мне показалось, что я произвел на нее хорошее впечатление.