Методотдел
Шрифт:
— Два мохито, — заказал Витек.
— Нет, нет, — поспешил уточнить я, — я буду негрони.
— Хорошо. Негрони так негрони, — улыбнулась Приянка, продолжая возиться с бокалами.
— Как твои дела? — спросил Витек.
— Да все как обычно — замечательно! Людей много последние недели две. Очень много новых лиц. Кстати, одно из них ты сегодня сам привел…
— Ах, да. Знакомьтесь, это Егор, начальник нашего методотдела, а это — Приянка, самая лучшая застоечная в Ялте и во всем Крыму.
Так Витька в шутку называл Приянку, не желая называть ее грубым словом «барменша». «Застоечная» конечно же весьма специфичное слово, но у людей с чувством юмора, к числу которых,
— Ох, ну и льстец, — отреагировала она. — Не надейся за это на скидку, кстати. Как ваш Дом пионеров?
— Пионеримся, — ответил Витька.
— А что, разве методисты пьют? — спросила у меня Приянка с некоторым вызовом.
— Вообще, по-разному, — неожиданно серьезно ответил я. — Но в основном… — не зная, как закончить фразу, я замолчал.
Тут Приянку позвали клиенты, и она отошла от нас.
— Ребята, еще увидимся. Хорошего вечера! — бросила через плечо.
Витька все равно знал меру неважно и по иронии судьбы в тот вечер слегка перебрал. Мы переместились за освободившийся столик, и пока я выходил в туалет, он мирно задремал, положив голову на руку. Не став его будить, я решил еще немного тут посидеть в относительной тишине, потому как, если честно, Витька немного утомил меня своей болтовней про все на свете. Он долго восхищался фильмами Олтмана, которого я рекомендовал ему на прошлой неделе. Затем перескочил на Тамару, у которой находился в прямом подчинении: Витек жаловался, что после каждой встречи в киноклубе та делает ему глупые замечания по организации просмотров. «Я же не лезу в ее спектакли», — возмущался он. Потом посетовал на то, что никак не может найти хорошую девчонку — в последнее время ему попадаются одни только дуры. Постепенно темы про девушек и кинематограф слились в одну. И вот уже Витя мечтательно вздыхал: «Как бы встретить такую, как в „Амели“ или как в „Пианино“, но только чтоб не немую». Я рассмеялся на последнее уточнение и подумал: «Да вот же одна из них — за стойкой бара».
Совсем захмелев, Витя начал рассказывать, как недавно принялся читать Генри Миллера, но он ему совсем не понравился:
— Я убедился, что все же терпеть не могу этого развратника.
— Почитай лучше Лоренса Даррелла, — советовал я.
Было уже поздно, и людей в баре оставалось мало. Я наблюдал за Приянкой, за тем, как она лихо справлялась со своей работой. В первую же встречу я убедился, что она является источником сильнейшего магнетизма. Многие посетители так и норовили если не пофлиртовать, так пообщаться с ней, и надо признать. Приянка замечательно справлялась с ролью общительной хозяйки заведения. Она поддерживала легкое, ни к чему не обязывающее общение, а когда надо, умела мягко отшить забывшегося клиента. С постоянными гостями Приянка шутливо пикировалась под одобрительное улюлюканье всех присутствующих.
Я как раз наблюдал одну из таких сцен. Простоватый на вид парень в серой футболке пытался философствовать. Он допытывался у Приянки, в чем смысл жизни и для чего конкретно она живет на этой Земле.
— Вадик, далась тебе моя жизнь, — посмеивалась Приянка, вытирая тряпкой стойку бара.
— А все же? — не отступал Вадик.
— Жить и радоваться жизни. Такой ответ тебя устраивает?
— Фу, как банально!
Я так понял, что это был вызов на традиционный ироничный поединок. В баре находилось еще человек восемь, и все они внимательно наблюдали за диалогом.
— Почему ты так примитивно рассуждаешь? — подначивал Вадик. — Разве ты не можешь мыслить абстрактно?
Приянка закончила свои дела со стойкой и изобразила на лице удивление.
—
— Ну… абстрактно… — не очень убедительно повторил Вадик.
Девушка сообразила, где слабое место оппонента, и решила идти до конца.
— А что значит абстрактно-то? — стала допытываться она у Вадика.
— Ну… это такое мыслительное выделение… — замялся парень, и Приянка нанесла решающий удар:
— Мыслительное выделение — это как раз то, что ты сейчас говоришь. Прям сплошные выделения.
В баре раздался громкий хохот. Широко улыбаясь. Вадик поднял ладонь вверх, признавая свое поражение. В подтверждение дружбы Приянка в ответ дала свою «пять» и угостила парня кружкой пива.
— Это я тебе должен, — противился Вадик. — Я же проиграл.
— Так это за твой подарок, что ты мне завтра сделаешь, — сказала она.
Все еще раз громко засмеялись, и только Вадик вопросительно посмотрел на девушку.
— Слушай, — она нагнулась к нему поближе, — посмотри, пожалуйста, завтра вон ту большую колонку, она совсем перестала работать.
Вадик отлично разбирался в технике, и Приянка частенько пользовалась его услугами, равно как и услугами других своих постоянных клиентов.
Раньше, когда за стойкой хозяйничала Дина, Приянка могла позволить себе посидеть в баре с постоянными посетителями. Ей импонировало всеобщее внимание — она чувствовала себя хозяйкой маленького королевства. Но когда среди подданных стало множиться число желающих приударить за ней, она поняла, что этого делать не стоит. Теперь она крайне редко позволяла себе выйти в свет, что, впрочем, только увеличивало ценность каждого такого выхода. С алкоголем у нее все было в порядке — эта милая девушка знала, когда нужно нажимать на «стоп».
Что касается личной жизни Приянки, то тут следует сказать, что мужчин она держала на расстоянии. Разумеется, она могла с ними флиртовать и кокетничать, но при этом умела вежливо пресечь обещающие зайти далеко отношения. Ее называли «гордячкой» и «недотрогой», но относились с пониманием. Поговаривали, что после сына хозяина бара ее разочарование в мужчинах было столь глубоко, что она решительно не хотела начинать все сначала. Местные парни, как женихи Пенелопы, ждали, когда же красавица оттает и уже наконец отдаст кому-то из них свое предпочтение. Все эти вадики — парни, делающие для Приянки мелкую работу, да просто улучающие минутку поболтать с ней, я уверен, были чуточку влюблены в нее.
Признаться, и я не смог избежать влияния ее чар. Я стал частенько захаживать в «Ветерок», и не только с кем-то, а чаще один. Особенно я любил зайти в выходные, возвращаясь с моря, до того как начнется полуденная жара. Брал себе смузи или молочный коктейль и, усевшись за барную стойку, смотрел на суетящуюся Приянку. Море размягчало меня, снимало угрюмость и, как вино, развязывало язык. В это время в баре почти никого не было, и мы могли замечательно болтать обо всем на свете. Приянка обладала живым природным умом, который помогал ей компенсировать недостатки образованности. Я же делался невероятно разговорчивым, а любознательность Приянки только подогревала мое желание говорить. Особенно она любила расспрашивать меня про путешествия. И я не только рассказывал о смешных и драматичных случаях, приключавшихся со мной в поездках, но касался истории и культуры этих мест. Так, рассказывая о Париже, я не мог обойти стороной La Belle Epoque — прекрасную эпоху, об Италии — Возрождение, о Греции — Античность. За непродолжительное время я прочел ей целый курс по истории мировой культуры, и она, несомненно, была одной из моих лучших студенток.