Мэвр
Шрифт:
Время она не засекает, но ей кажется, что нет ничего плохого в том, чтобы заставить директора немного подождать. Выйдя из ванной, Юдей, не торопясь, перебирает одежду, выбирает тёмно-серую блузу и чёрные штаны, одевается и смотрит в зеркало.
Блуза, отчасти, скрывает худобу. Но вот лицо превратилось в маску, туго обтянутую кожей: резко выделяются острые скулы, нос, подбородок.
«Последствия».
Внешний вид не столько поражает, сколько отражает произошедшие в ней и с ней перемены. Из зазеркалья на Юдей смотрит другая женщина, чужачка,
«Я тебя не боюсь», — думает женщина и усмехается. Улыбка походит на оскал. Урчит в животе. До этой секунды Юдей не понимала, насколько голодна.
— Я хочу есть, — громко, чтобы услышали с той стороны, говорит она, направляясь к двери. Конверт подворачивается под ногу, она наступает на него и оставляет отпечаток подошвы на кремовой бумаге.
«Юдей» — размашистая подпись. Внутри тёмно-синяя книжица со скрещенными треугольниками на обложке и записка.
«Юдей, буду ждать вас в кафетерии. Он этажом ниже. Обязательновозьмите документы. Ваш Мадан».
Тот же почерк, что и на конверте. Будто бы писал ребёнок-эстет. Юдей раскрывает книжицу.
«Удостоверение», — читает она. Теперь всё официально? Разве она не собирается переговорить с Маданом и заново обсудить вопрос своего будущего? Всегда можно рискнуть и уехать на Острова. Мало ли что он говорит. Психологический портрет… Какого чёрта? У неё есть право решать, и она точно не хочет охотиться на чудовищ, это не её работа. Разве к этому она шла? Этого хотела?
«Фюрестер первого класса», — значится в графе должность. О том, что среди охотников есть какие-то классы она не знала. Никто ей об этом не рассказал. Пока что.
«И не скажет, — думает Юдей, опуская книжицу в карман штанов и открывая дверь. — Сейчас со всем разберёмся».
Коридор пуст. Конечно, ведь директор ждёт новую сотрудницу в кафетерии. Логичней всего пойти к лестнице, но её тянет в глубину кампуса. Метров через пятьдесят коридор обрывается двухсторонней развилкой и манит потенциальными возможностями. Юдей замирает на перепутье. Ряды однотипных дверей уходят в обе стороны, но только левый коридор заканчивается большим окном. Рама то и дело вспыхивает белыми огнями и женщина, не думая ни секунды, бросается к свету.
«Мотылёк», — улыбается случайной мысли Юдей. Она надеется увидеть за стеклом кусочек неба, затянутого тучами, туманный Хагвул, свою старую жизнь, к которой ещё можно вернуться, несмотря на ни что.
«Фейрверки? Какой-то праздник?» — лихорадочно размышляет она, но в голову ничего не приходит, так что происхождение огней остаётся загадкой.
В первые секунды она принимает черноту каменного свода за небо и радуется, как ребёнок, получивший в подарок бесполезный воздушный шарик. Юдей жадно всматривается в него, пока яркая белая вспышка не выхватывает из темноты чудовищное устройство. Металл, толстые кабели, сплетение труб. Мешанина, в которой угадываются знакомые очертания, возведённые в совершенно невообразимый масштаб.
«Генератор?»
Генераторы
— Заблудились? — раздаётся совсем рядом и женщина, вздрагивая, оборачивается.
Хэш стоит посреди коридора, возвышаясь над ней на добрых две головы. Кажется, он не узнаёт её. По крайней мере, несколько первых секунд.
— Я…
Взгляд гиганта холодеет.
— Мадан ждёт меня в кафетерии, но я не…
Хэш кивает, закрывает дверь. Пока Юдей раздумывает, пойти с ним или подождать, он исчезает за поворотом. Она закусывает губу и быстрым шагом следует за нечаянным проводником
>>>
Хэш молчит. Он не говорит, порой кажется, даже не дышит. Его массивное тело производит на удивление мало звуков, из-за чего Юдей чувствует себя источником всех шорохов, стуков, бульканий и прочего, что настигает её уши по дороге. Смятение, охватившее женщину, сродни тому, которое испытываешь, слишком поздно осознав ошибку. Она пытается оправдаться. «Разве я не была больна?». «Мне было плохо!». Не настолько, чтобы грубить. Легко сбросить всё на бестактность: это же надо, заявить человеку, что его жизнь более ему не принадлежит, да и сам он ей тоже. Сочувствие могло бы смягчить удар.
«А разве его не было?» — спрашивает себя Юдей и не находится с ответом. Она плохо помнит разговор, память сохранила лишь ощущение всепроникающего ужаса, когда прозвучавшее «вы больше не человек» раскрыло перед ней глубокую впадину безысходности, мгновенно заполнившуюся гневом.
— Хэш! — кричит Юдей, увидев, что он уже у дверей на лестницу. Охотник останавливается. Тяжело понять, что он испытывает: монолитная фигура непроницаема. Юдей ускоряет шаг. Хэш оборачивается, и она натыкается на взгляд, похожий на скалу, о которую разбиваются волны.
— П… п… простите. Я… мне не стоило тогда… говорить… Мне жаль. Я вас обидела. У меня не было никакого права называть вас монстром, тем более что я теперь, — она поднимает руку, показывает кисть, — куда больше похожа на чудовище, чем вы. Простите.
Его лицо остаётся бесстрастным, но меняется взгляд. Едве-едва, будто плотно закрытую дверь прорезает лучик света, пробившийся сквозь узкую щёлку. Он ничего не говорит, просто смотрит на неё. Спустя, как кажется Юдей — целую вечность, Хэш склоняет голову в кивке слишком долгом, чтобы быть простой формальностью. Ещё не прощение, но возможность его получить.