Мэвр
Шрифт:
— Что-то не так?
— Директор прислал нас, чтобы мы засвидетельствовали полученное согласие. Согласие прозвучало.
Обстановка в комнате быстро накаляется. Хак не любит, когда с ней обращаются как с дурой и марионеткой, а Реза, судя по всему, решил не просто дёрнуть за все ниточки разом, но ещё и выставить это как исполнение своего долга.
«Цонов сын», — думает Хак и встаёт.
— Если у тебя нет мозгов, это не моя проблема, — говорит охотница и направляется к выходу, но Реза не торопится уходить с дороги. Хак смотрит на него долгим взглядом кота, столкнувшегося с обнаглевшей мышью.
— Вопросы?
— Кажется,
— Ипор, цепной пёс тут ты, но даже собаки понимают, когда хозяева их обманывают. Хочешь верить в «полученное согласие»? Верь. Но меня заставлять не надо.
Ибтахин молча разворачивается, забирает со стола блокнот. Хак замечает движение задолго до того, как Реза начинает его делать.
«Грёбанный дилетант».
Ручка замирает в миллиметре от зрачка ибтахина. Сам он дышит сквозь зубы из-за того, что его кисть выгнута под неестественным углом. Если прислушаться, можно услышать лёгкое похрустывание.
— Сколько ещё раз мне нужно отделать тебя, чтобы ты наконец-то понял? Можешь вылизывать ему задницу сколько хочешь. Согласия не было. И если девочка захочет уйти, я её держать не буду.
Хак отпускает ибтахина, тот падает на колено, цедит что-то неразборчивое и растирает кисть. Охотница замирает у двери.
— Когда кизерим её укусил, выбора у неё всё равно не осталось. А у тебя он был всегда, Ипор. И почему ты стал такой сволочью?
Оба наблюдателя покидают комнату. Реза закрывает дверь, и под бренчание замка Юдей на секунду просыпается, обводит осоловелым взглядом палату, переворачивается на другой бок и вновь засыпает.
Глава 7
Три дня Юдей проводит в смутном ощущении, что её обманули. И крупно. Ей уже приходилось бывать жертвой мошенников и тогда чувство было похожим.
«Почему я согласилась?» — вновь и вновь спрашивает Юдей, а находя ответ, тут же бежит от него, не желая признавать часть своей натуры. В конце концов, кто она такая? Всего лишь человек.
«Уже нет, — грустно думает Юдей. — Хотела быть не такой как все? Получай».
Основное занятие пациентки — наблюдать за тем, как медсёстры меняют повязку на её руке дважды в день. Бинты присыхают намертво, несмотря на густой слой лиловой мази, которая неимоверно жжёт и заставляет Юдей поскуливать от боли Когда медсестра выходит из палаты, она сворачивается клубком, свешивает руку с кровати и старается не тревожить её. Несколько раз Юдей думает о том, чтобы отрезать руку. Или отрубить. Ей снятся сны: в первый раз конечность отсекают топором, во второй — большим кухонным ножом. Просыпаясь, она ненароком трясёт или шевелит перевязанной рукой и та вспыхивает новым приступом боли.
На третий день Юдей даже привыкает и перестаёт обращать внимание на жжение. Куда сильнее её донимает одиночество. Хэш Оумер так и не появляется, доктора на ежедневном осмотре что-то бормочут под нос, а если и говорят с ней, то отделываются общими фразами. Заходит Мадан Наки, но его женщина не выносит. Он кажется Юдей ненадёжным, а в чём-то даже опасным: много слов, много мелких движений. Она устаёт от директора в первые пять минут, а он остаётся ещё на полчаса, чтобы «не дать гостье заскучать».
«Я пленница, а не гостья», — думает Юдей, но продолжает улыбаться и делает вид, что слушает Мадана. В бесконечном
«Я ещё смогу отказаться», — думает она и представляет, как вернётся домой, бросит пальто на крючок, сядет на кухне. Кашива, как обычно, будет помешивать что-нибудь ароматное в кастрюльке и попросит её рассказать о том, как прошёл день. За тихой беседой и ужином Хагвул незаметно и мягко укроет ночь, и, засыпая, Юдей подумает: «А не так всё и плохо».
«Вот только теперь мне придётся объяснять, где я пропадала целый месяц».
Четвёртый день обещал стать точно таким же, как и три предыдущих. Проснувшись, Юдей садится в кровати и упирается взглядом в дверь. Скоро придёт медсестра: принесёт завтрак и сделает очередную перевязку. Ночью женщине снился какой-то сон, но она его не запомнила. Лишь обрывки: она и Хэш стоят над обрывом, а внизу бушует чёрный океан.
«Только ты сможешь его поймать», — говорит Хэш. Гигант одет во всё чёрное и сливается с обступившим их мраком, но его выдают глаза. Две ярко-жёлтых, идеально круглых монеты. Они светятся и разгоняют черноту, но Юдей точно знает, что дальше ей придётся пойти одной.
«Ну и чертовщина».
Хочется лезть на стену от скуки.
Она слышит скрип задолго до того, как входит медсестра. Обострившийся слух проблема для Юдей, она и до этого спала чутко, а теперь слышит каждый шорох. На адаптацию ушло два дня. Она подозревает, что трансформация затронула не только слух и кожу, но никто не торопится ей ничего объяснять, потому она изучает своё новое тело по мере необходимости.
— Доброго утра, — говорит медсетра. Юдей выдавливает улыбку и машет в ответ. Взгляд скользит по столику: тарелка с пресной молочной кашей, ложка, кувшин с водой и стакан, металлический поднос с ножницами. Банки с лиловой мазью нет. Пациентка хмурится, а медсестра, продолжая улыбаться, снимает поднос с тележки и кладёт его на кровать.
— Давайте сюда руку.
— Что вы…
— Давайте, не бойтесь.
Повязку снимают. Кожа выделяется светлым пятном, но сестра заверяет, что вскоре цвет придёт в норму. Юдей ожидала увидеть чудовищный рубец, но на руке вообще не осталось следов нападения кизерима.
— Я…
— Поначалу сбивает с толку, но дайте себе время привыкнуть. Кстати, вас сегодня выписывают. Ждём директора.
Юдей резко поднимает голову и смотрит на медсестру. Сплошное радушие, ни тени издёвки.
«Выписка»?
Возможность покинуть клетку, конечно, маячила на горизонте, но подсознательно женщина не верила, что сможет выбраться на волю. И свобода, так просто скользящая ей в руки, ошеломила Юдей.
«Не на волю…» — поправляет она себя, но надежда и радость уже зашипели пузырьками под кожей. Доктор появляется где-то через час, вместе с Маданом Наки, и Юдей тут же понимает, что мечты о Хагвуле, знакомой кухне и Кашиве останутся мечтами.
— Что ж, похоже вы готовы покинуть сей приют! — говорит директор, широко улыбаясь. — Ваша комната готова. Сегодня вы ещё отдохнёте, познакомитесь со СЛИМом, а завтра начнём обучение. Ну что, скажем госпиталю «пока-пока»?!