Мэвр
Шрифт:
— Вы согласны?
— Нет, — чуть резче, чем следовало говорит Юдей и встаёт. Ей хочется уйти, забыть о предложении, закончить всё здесь и сейчас.
«Они ничерта не знают, иначе не рисковали бы так», — думает она.
— Право, Юдей, не нужно сцен, — вступает Мадан, но сладкий яд его слов не достигает сердца охотницы.
— Сядь, — коротко приказывает Реза. Его тон не допускает неподчинения, но Юдей остаётся стоять.
— То, что вы предлагаете — мерзость, — выплёвывает она, смотря в глаза ректору. — Хэш — живое существо, и не заслуживает такого отношения. Я в этом участвовать не
Повернувшись к собранию спиной, Юдей шествует к выходу. Она даже не замечает, как элегантно обходит препятствия на своём пути, оставляя манёвры на откуп паучьей части. Человеческая суть ждёт гневного окрика или угрозы, но совет молчит. Даже оказавшись по ту сторону двери, она все ещё чувствует на себе жгучий взгляд.
«Мадан или Реза, — думает она. — Филин?»
Сладкоголосый директор по левую руку, подозрительный цепной пёс по правую. Юдей никогда не смотрела на ректора с этой стороны, но теперь он кажется ей опасным интриганом.
«Но они не имеют права так поступать с Хэшем», — думает она. Желание всё рассказать такое острое, что на сердце выступает кровь, но благоразумие медленно гасит шторм, беснующийся внутри. Слишком рано. Хэш и так стоит на краю, а что с ним станет, когда он узнает, что его лучший друг и вся верхушка лаборатории помыкают им?
«Я обязательно расскажу, но позже», — решает Юдей.
От омерзения сводит живот.
Глава 15
Юдей просыпается за секунду до того, как начинает голосить сирена.
«Что за чертовщина?!»
Охотница вскакивает, собирается, выходит в коридор. Жилой этаж кипит, заспанные люди хлопают дверьми, выглядывают и спрашивают, что происходит.
— Вторжение? Опять вторжение?
— Да не вторжение это! Ни одной волны за последние сутки, — гаркнул кто-то, видимо, один из аналитиков, но Юдей их не слушает. Даже если тревога ложная, она должна проверить.
Ступени мелькают перед глазами. Тревоги последних дней и мерзкое предложение тайного совета отступают на второй план. Она так и не поговорила с Хэшем, но перед лицом неведомой опасности вопросы жизни обычной не кажутся таким уж важными.
«После. Если выдастся случай».
Нижний контрольно-пропускной пункт встречает Юдей рядом спин и наведёнными на дверь в пещеру тцарканами.
— Что происходит? — спрашивает она.
— Прорыв, — отвечает офицер, — они у кхалона.
«Они?!»
Обычно вторжения кизеримов случаются раз в месяц, но с последней охоты не прошло и двух недель.
«Оумеру во снах являются существа, похожие на него, и пытаются выйти на связь», — вспоминает охотница слова Резы. Возможно ли, что сородичи Хэша решили перейти в нападение и отбить собрата? Но где Хэш? Уже на передовой или…
Юдей отбрасывает мысль о том, что с гигантом что-то могло случиться. Она кивает ибтахину и ныряет во тьму пещеры, оставляя за спиной четырёх людей, готовых стрелять на поражение. Холодный воздух бьёт в лицо, заползает под распахнутый плащ, а щёки горят, и сердце готово выломать грудную клетку изнутри. Немного трясутся руки, дыхание вырывается паром. Больше всего Юдей пугает, что она не слышит лязга, криков и выстрелов. Купол, накрывающий кхалон, сияет жёлтыми
«Вышли из строя», — мельком отмечает охотница. Ей свет не нужен, но людям, что ринутся ей на подмогу он не помешает. Но Юдей ничего не знает об устройстве энергосистем лаборатории, о том, откуда и что управляется, как исправить возникшую проблему.
«Они сами разберутся. Твоё дело — кхалон».
Она приближается к белому куполу. Её шея свободна, но страх и неопределённость всё так же тревожными волнами расходятся по телу. Всё повторяется, и жизнь — не больше, чем круг, который ведёт нас по одному и тому же маршруту. Для чего? Одному Элоиму известно.
Вход в купол возникает неожиданно. Слишком быстро. Юдей оглядывается назад, видит громаду главного корпуса СЛИМа, погребённого под толщей земли, огни и тени людей, копошащихся за тускло освещёнными окнами.
«Как странно вышло», — думает она, проворачивая клапан. Запоры с едва слышным шорохом встают на место. Юдей входит внутрь.
>>>
Так не может дольше продолжаться.
Хэш изводит себя вопросом: «Как остановить отца?». Смерть Хак на пару дней затмевает всё, но по-немногу он возвращается и теперь гигант ещё острее чувствует необходимость действовать. Тяжкая ноша ему уготована. Наследие крови. В конце концов, кто ему поверит? Теперь, после гибели Хак, его голос в совете едва ли будет что-то значить. А действовать нужно, и чем быстрее, тем лучше. Потому что то, что он почувстовал в мгновение короткой связи с сознанием отца повергло его в ужас. Он преследовал гиганта по ночам в виде кошмаров, и днями в виде тяжких мыслей.
«Юдей», — думает Хэш. Но её вмешивать тем более нельзя. Да, его тянет к ней так, как не тянуло ни к одному живому существу прежде, он может разглядеть слепок её сознания из любой точки СЛИМа и, при желании, смог бы дотянуться до него хануалом, но к чему это приведёт он не знает и не хочет рисковать жизнью дорогого ему человека.
Поэтому действовать придётся в одиночку, и так, чтобы никто не узнал о его планах раньше времени. Гигант собирается быстро, благо, нужных вещей немного. Из оружия — только хануал. Вряд ли микнетавы будут ему угрожать, а от бадоев он сможет защититься с помощью хасса-абаб. Одежда, немного припасов. Заказывая солонину и консервы у Моли, Хэш старательно отводит взгляд, но понимает, что шефа кафетерия ему провести не удалось. Моли не задаёт вопросов, только лично выдаёт заказанное и среди свёртков и банок Хэш находит записку, чиркнутую второпях:
«Возвращайся».
СЛИМ погружается в чуткий ночной сон, и Хэш скользит в тенях, стараясь не привлекать внимания. Ибтахины встречают его настороженными взглядами.
— Цель визита?
— Прогулка.
Офицер щурится, но всё-таки пропускает охотника, и гигант, криво улыбнувшись, выходит наружу. Дорожка к кхалону освещена круглыми лампами, но Хэш стоит у самых дверей корпуса СЛИМа, ждёт, пока закроются двери. Ибтахины ещё меряют его подозрительными взглядами, но стоит створкам закрыться, и гигант бросается вперёд.