Между честью и истиной
Шрифт:
– И сколько же их было здесь?
– Примерно две трети тех, кто жил в этих местах до той войны.
– Но это же очень много!
– удивился монах.
Полина остановилась, повернулась к нему и прищурилась, выбирая слова.
– Не все из них были взрослыми людьми. Очень многие были детьми, такими, как учащиеся в Приозерске в школе при замке. Они подолгу ждали отправки, многие не выживали и умирали прямо здесь. Им очень хотелось свободы, но хотеть свободы и быть свободными - не одно и то же. Поэтому, даже умерев, они не сумели уйти из этого места,
– Зачем, мистрис?
– Попробуем им помочь, раз уж мы тут.
– Как мы будем это делать, Полина?
– спросила Хайшен.
– Видишь вот там, вдалеке, темное пятно? Это дерево. Мы повесим на него колокольчики из этой сумки. Они будут звенеть, и это им напомнит о том, что в их жизни было что-то кроме этого места. И намекнет, что они могут быть где-то не здесь.
– А если сказать им об этом прямо?
– спросил все тот же монах.
Полина повернулась к нему:
– Досточтимый, скажи я вам неделю назад прямо, что вас ждет в первый осенний шторм, много было бы в этом толку?
Он задумался, смущенно покачал головой:
– Мне так не кажется, мистрис. Боюсь, что я и до сих пор не вполне верю вам.
Полина покивала:
– Вот видите. А вы живой взрослый человек и можете слышать не только себя, но и окружающий вас мир. Что же вы хотите от детей и женщин, умерших в мучениях и не понявших этого за восемь десятков лет? Но пойдемте, пока туман совсем не сгустился.
Они перебрались через кювет и пошли по земле, через которую небольшими пятнами пробивалась редкая трава и тонкие прутики, явно не имеющие шансов выжить. Земля почти ничем не отличалась от слегка заброшенной грунтовки, только дорога имеет длину и ширину, а это мертвое поле тянулось во все стороны до самого горизонта. На самом деле, от шоссе Р-23 до железнодорожных путей, но это все равно было больше, чем видел глазами даже князь.
Примерно через четверть часа движения досточтимые занервничали. Они слышали тихие шелесты, слишком похожие на голоса, и чувствовали дуновения ветра, слишком похожие на прикосновения. Полина тряхнула сумкой, в ней зазвенело - и туман вроде бы начал редеть. Или дерево просто стало наконец видно, потому что они приблизились к нему. Подойдя еще ближе, они увидели, что деревьев там три. Живыми их можно было назвать с очень большой натяжкой, но они честно пытались продолжить быть. Полина сочувственно погладила ближайшую иву по коре:
– Ничего. Весной будет проще.
Она открыла сумку, достала оттуда горсть бубенцов и пучок шнуров, протянула князю:
– Привяжи так высоко, как только сможешь.
Димитри без возражений принялся продевать шнуры в кольца бубенцов и привязывать их к веткам.
Вокруг деревьев и между ними не было ни клочка тумана, но в пятидесяти метрах от ив он стоял плотной стеной, кипел и клубился, создавая впечатление тихой и внимательно наблюдающей за происходящим толпы безмолвных людей. Один из досточтимых протянул Полине руку:
– Мистрис, и мне.
Она молча вложила в протянутую руку шнуры и колокольчики и
– Ну что, поучаствуешь?
– Сперва посмотрю, - улыбнулась та.
Второй досточтимый отвернулся от Полины, взглянул в туман, повернулся к князю, занятому бубенцами, уткнулся взглядом в землю, увидел что-то и наклонился. Хайшен рывком разогнула его:
– Ничего не трогай руками на этой земле. Можно только смотреть и слушать.
Димитри заметил происходящее краем глаза, покосился на Полину, но она была занята бубенцами и даже не улыбнулась. Он протянул ей руку:
– Дай еще, - и получив, продолжил украшать деревья, которые потихоньку уже начали наполнять воздух вокруг тихим мелодичным звоном.
Второй досточтимый потянулся в сумку сам и взял шнуры и колокольцы снова. Полина цепляла шнуры к самым нижним ветвям ив. Хайшен и первый досточтимый наблюдали за ними и за окружающим пространством и видели, как туман начинает собираться в плотные мячики, и как эти мячики начинают вплывать в кроны ив, не прикасаясь, однако, к развешенным в ветвях колокольцам. А затем они отлетали назад и поднимались вверх, создавая второй слой тумана, выше и светлее первого, но оставаясь маленькими плотными сферами.
Пока они смотрели на это природное явление, сумка почти опустела. Отдав последние колокольчики второму досточтимому, Полина подошла к Хайшен, нагнулась и подняла с земли то, до чего священница не позволила дотронуться своему собрату по обетам. Разогнувшись и раскрыв ладонь, она показала обоим досточтимым стеклянную пуговицу с отломанной ножкой, когда-то веселого зеленого цвета. Отряхнув с нее землю, она подала кусочек стекла досточтимому:
– Держите. На память. Чтобы вы завтра не подумали, что вам все приснилось.
Хайшен нахмурилась:
– Ты же сказала ничего не брать руками здесь?
– И что мне теперь сделается, если я с весны юридически в том же положении, что и они?
– пожала плечами Полина.
– А передача через вторые руки относительно безопасна. Пойдемте, темнеет уже.
До "темнеет" было еще не меньше часа, но воздух начал окрашиваться золотым и розовым. В этом обманчиво теплом свечении просвет в стене тумана вдруг стал особенно заметен. Полина уверенно направилась в него, сааланцам оставалось только следовать за ней. Преодолев кювет и выйдя на дорогу, Хайшен развернулась к собратьям по обетам и отвесила каждому по звонкой оплеухе:
– Почему доклад об этом до сих пор не у магистра? У вас было не меньше шести лет!
Димитри остановил ее:
– Досточтимая, нам лучше поторопиться.
Хайшен кивнула, все еще глядя на досточтимых:
– Мы продолжим разговор. Не позднее следующего утра.
Около машин Полина предложила всем помыть руки и кивнула на артезианскую колонку с рычагом ручного насоса, видневшуюся невдалеке. Димитри предпочел не спорить, Хайшен решила поинтересоваться смыслом этого действия позже. Досточтимые не только вымыли руки, но и смочили холодной водой лица, на которых все равно осталось по порядочному красному пятну.