Между честью и истиной
Шрифт:
– Я думаю, да, - согласилась она.
– Да, точно можно. Я смогу.
– Вот и отлично. Тогда сперва мы едем завтракать, потом выходим в Адмиралтействе, я беру свободную машину, и мы катаемся по городу, как тебе план?
– Хороший план. Отличный даже.
И действительно, они свалились в какую-то "Карелочку", сильно освежив официантам впечатления от дня, а потом вернулись в замок и ушли по порталу в город, где человек да Онгая выдал Дейвину ключи. На стоянке в ответ на брелок квакнул компактный черный внедорожник - и начался выходной. Они ехали по набережным, время от времени Дейвин спрашивал что-нибудь о домах или памятниках, Полина отвечала, удивляясь, как на самом деле много она помнит о городе, а потом они переехали Неву и отправились на север. Внимание Дейвина привлекла старинная
– Ну да, отличается, ведь это постройка позапрошлого века. И дома, и решетка. Но они изначально не так стояли. Хочешь, выйдем, рассмотришь внимательно, а я расскажу.
Дейвин развернул и припарковал машину на отходящей от проспекта улице. Через несколько минут он уже рассматривал ограду. Она напоминала... о кладбище?
– Полина? А что с решеткой? Почему она такая?
– Ты про то, что ограда стоит на железобетоне? Это потому, что решетґку переносили. Да и все место когда-то выглядело совсем иначе: в центре недостает еще одного сооружения. Здесь еще церковь была.
– Нет, этого я не заметил сначала. Спасибо, кстати. Но узор...
– Дейвин оценил внимание Полины к мелочам и решил выслушать все про историю этого места.
– А, каплицы в ограде. Это память об одной драме, произошедшей тут ровно двести лет назад. Здесь неподалеку была дуэль. Пойдем посмотрим.
– В голосе его спутницы слышалась улыбка, когда она начала отвечать.
– Дуэль? Серьезно?
– Дейвин шел с Полиной по залитому асфальтом дворику в парк и внимательно слушал. Прогулка наконец-то обещала быть просто милым днем с болтовней о посторонних вещах, без всяких дурацких сюрпризов.
– Да, это был крупный скандал. По версии сторонников одного из дуэлянтов, причиной того поединка, приведшего к многим бедам, стал каприз Екатерины Владимировны Новосильцевой, урожденной графини Орловой, а Орловы, чтобы тебе лучше понимать ситуацию - это такие местные да Шайни. Ее муж, Дмитрий Александрович Новосильцев, был сыном действительного тайного советника, сенатора, генерал-провиантмейстера, вице-губернатора Санкт-Петербургской губернии. Тоже вполне достойный был жених.
– Да...
– кивнул Дейвин, про себя удивляясь неожиданным подробностям.
– И что же с ними было? Они поженились, и это кому-то не понравилось?
– Она вышла за него замуж, родила сына, но брак не задался, и супруги разъехались через год или около того. Она занималась в основном воспитанием единственного ребенка и очень им гордилась. Мальчик учился в иезуитской школе в Петербурге и окончил школьный курс одним из первых учеников. Имел склонность к музыке, хорошо играл на кларнете, был хорошим танцором и фехтовальщиком на рапирах. А на момент событий он был адъютант главнокомандующего армии и флигель-адъютант императора - в общем, блестящий придворный офицер.
– Отличная партия, - одобрил граф, - и карьера прекрасная.
– Да, даже слишком, - усмехнулась Полина.
– Представь, мать не дала ему согласие на брак с сестрой офицера из полка попроще, Семеновского. Брата невесты звали Константин Чернов.
– А ее саму?
– мимолетно улыбнулся Дейвин.
– А вот этот нюанс тебе много скажет о нравах того времени.
– В голосе Полины послышалась усмешка.
– История этого несостоявшегося брака обсуждалась в свете очень бурно и широко, но имени девушки при этом никто так и не назвал. Потом, когда свидетели событий состарились, их дети и внуки начали настаивать на том, чтобы рассказчики припомнили ее имя - она же все-таки живой человек. Но нет, для участников событий она была, к сожалению, только вещью с чувствами. Они честно старались припомнить. И как только не называли ее - Мария, Акулина, Аграфена, Авдотья, Пелагея... Ее настоящее имя еле извлекли из архивов лет тридцать-сорок назад. А его имя знали все: непорядочного кавалера звали Владимир. И его мать Екатерина Владимировна сопротивлялась сватовству из-за скромного происхождения невесты. Она внешне хорошо относилась к девушке и ее семье, а знакомым говорила: "Могу ли я согласиться, чтобы мой сын, Новосильцев, женился на какой-нибудь
– Катастрофы?
– граф приостановился.
– Девушка покончила с собой? Или принесла обеты церкви, оставив родителей без надежды на внуков?
– Нет, все было гораздо хуже, - усмехнулась Полина.
– Сейчас расскажу. Дело в том, что после разрыва помолвки по существовавшим тогда правилам люди даже здороваться не могли. И попытки заговорить с отвергнутой невестой могло хватить для вызова на дуэль.
– Строго...
– сааланец качнул головой.
– А ты вспомни про положение женщины в то время. Она же была, как автомобиль: ценность определялась в обратной зависимости от пробега и количества предыдущих владельцев, а саму ее ни во что не ставили. Так что после такой истории с расторжением помолвки люди даже узнать друг друга на улице не имели права.
Дейвина передернуло, когда он невольно представил себе судьбу своей матери в этих условиях и сплетни о ней: "пять молодцов от разных отцов, да и те все девки" - неуважительное отношение, отказы в кредитах, в общении... у них с сестрами было бы немного шансов выжить. Он сумел вытащить себя из представленной картинки и продолжить слушать, вчуже это было занятно, как любая светская сплетня.
Полина продолжала рассказ:
– Несмотря на все предупреждения семьи девушки, Новосильцев попытался, разорвав помолвку, восстановить с ней общение, причем публично. Среди присутствующих был ее брат, не Константин, другой. Чернов-отец был генерал-майор, про него говорили, что у него семь сыновей и одна дочь. На самом деле сыновей было пять, а дочерей четыре, но мужчины этой семьи не были знатны и поэтому строили себе яркие судьбы, как и их отец. Так что пятеро могли собрать славы и подвигов за семерых, вполне. Спасибо еще, никто не сказал, что их девять. А девочки, - Полина легко повела плечом, - кто же их считает?
Дейвин понял, что она не пытается его задеть, а просто определяет то время и его нравы, шевельнул бровью и сказал:
– Продолжай, пожалуйста. Очень интересно.
Его спутница убрала в карманы зябнущие руки, продолжая говорить:
– В то время такое поведение с девушкой, как себе позволил младший Новосильцев, считалось оскорблением, смыть которое можно было только кровью. В свете начали приписывать старику генералу Чернову слова, что, мол, все его семь сыновей станут поочередно за сестру и будут с Новосильцевым стреляться. И что если все семь его сыновей будут убиты, то будет стреляться он, старик. Но это на самом деле досужие сплетни света, братья и без приказа отца встали бы за любую сестру стеной. Константин Чернов, старший брат девушки, послал Новосильцеву вызов, и это было чистой формальностью. Фактически все было решено, когда Новосильцев, подойдя к бывшей невесте, публично преступил приличия во время бала: дуэли не могло не быть. Чернов и Новосильцев встретились здесь, на этом самом месте - и ранили друг друга насмерть. Новосильцев умер через три дня, Чернов - через две недели. Есть свидетельства врачей, говорящие, что Чернов был ранен в голову, а Новосильцев в область печени. У обоих смерть была трудной.
– Ужасная история - высказался граф.
– Этот Новосильцев был отменный разгильдяй.
– Отчасти. Есть и вторая версия, друзей жениха. По их мнению, все случилось потому, что секундантом Чернова был его кузен, член Северного тайного общества декабристов Кондратий Рылеев. На самом деле кузеном он не был, просто у Черновых и Рылеевых были рядом загородные поместья, и дети росли практически вместе, часто и подолгу бывая в гостях друг у друга. Так что, строго говоря, он в этой истории формально был вообще никто, но влезть имел возможность. И влез. Так и вышло, что мама жениха была против брака из амбиций и ревности к сыну, а вот Кондратий Федорович, друг детства невесты и ее братьев - из ненависти к аристократам.