Между вороном и ястребом

Соловьева Евгения

– Какие новости?
– спросил Грегор. снимая перчатки для верхозой езды и бросая их на протянутый поднос.

– Никаких, милорд, - почтительно ответил дворецкий - Юный лорд пребывает в полном здравии, не считая легкого беспокойства из-за очередного зуба. Его светлость Аларик весь день писал картину, а потом изволил уехать на ужин к семейству Вальдеронов.

– Превосходно.
– неприязненно бросил Грегор.

– Пусть гостит хоть у Вальдеронов, хоть у Баргота, хоть ужинать в его компании лишний раз не придется' И без того кусок в горло не лезет. Жаль, что в собственном доме нельзя приказать подавать ужин в кабинет. А также обед и завтрак... Дед бы точно не одобрил.

Не потому, что лорд не имеет права на прихоть, а потому что это будет выглядеть, словно он опасается отца или просто уступает ему... Хотя эти совместные завтраки и ужины уже давно превратились в наказание - только непонятно, за что¹

– Осмелюсь доложить, милорд, Руверс совсем плох.
– так же почтительно прошелестел дворецкий - Целитель сказал, что счет идет на часы

– Я к нему зайду.
– уронил Грегор.
– Прямо сейчас. Накрывайте пока на стол.

– Он стремительно прошел по холлу и свернул в крыло для слуг. Вспомнил, что последний раз был здесь чуть ли не двадцать лет назад нэ никак не мог припомнить, по какому поводу. Ах да! Одна из горничных, убирая в библиотеке, случайно открыла гримуар. защищенный проклятием и едва не умерла Проклятие Грегор снял, о-ю было старым, совсем выдохшимся, но горничную пришлось отправить в деревню - ее внешность так пострадала, что смотреть нельзя было без отвращения... А больше ему в этом крыле и делать было нечего.

– Снова возникший рядом дворецкий распахнул перед Грегором ближайшую дверь Очень вовремя, иначе пришлось бы искать комнату Руверса. Грегор шагнул через порог, и дверь за его спиной бесшумно закрылась

– Ми...лорд...
– прохрипел лежащий на кровати древний старик, и Грегор поразился — неужели это Руверс?!

– Да что с ним стало за... считанные дни'¹

– Лежите Руверс. лежите.
– приказал он и шагнул к кровати.
– Не нужно вставать.

– Ми-лор-рд..
– продолжал хрипеть бедняга и по его морщинистому лицу из мутных словно выцветших глаз, потекли слезы.
– Вы пр-ришли...

– «И правда, часы, если не минуты.
– подумал Грегор. окинув Руверса наметанным взглядом.
– Жизненная энергия стремительно утекает огонек души едва теплится. Наверное Провожатый уже дежурит где-нибудь поблизости. Что ж, любая жизнь рано или поздно подходит к концу, и все. что я могу сделать для старого преданного слуги - побыть с ним хоть несколько минут».

– Простите милор-рд, - едва слышно прошептал Руверс. вглядываясь в Грегора с мучительной тоской.
– Оставляю вас... нз этих всех... Разве они смогут., услужить... как положено...

– Вы прекрасно служили, Руверс.
– подтвердил Грегор и присел на край кровати умирающего, отбросив обычную брезгливость.

– Впрочем, неудивительно. Белье чистейшее, характерного запаха старости от Руверса совершенно нет. а близкой смертью ему, некроманту, брезговать странно.

– Я же вас помню... младенчиком еще._ - шептал дворецкий, глядя куда-то за плечо Грегора. Возможно, уже различал там фигуру Провожатого.
– Милорду Стефану служил матушке вашей . миледи Валери... милорду Аларику. а младшему лорду не послужу уже...

– Ну-ну. Руверс...

– Врать было бесполезно и. пожалуй, оскорбительно для них обоих. Руверс и сам знал, что умирает. И тогда Грегор сделал единственное, что мог, вспомнив долгие годы действительно безупречной службы, бесконечную преданность, почтительность и заботу. Он протянул руку и взял иссохшую кисть Руверса, словно обтянутую потемневшим пергаментом

– Вы были образцовым слугой, Руверс.
– сказал он как мог четко, зная, что слух умирающих

быстро слабеет.
– Уверен, дед был вами очень доволен. И я тоже, не сомневайтесь.

– Рука Руверса была горячей и странно легкой, словно живая птица готовая вот-вот вырваться на волю. Дворецкий посмотрел на нее, на Грегора...

– Милорд... честь какая...
– Слезы так и продолжали бежать из глаз старика и Грегор вздохнул желая, чтобы эта томительная сцена закончилась как можно быстрее.
– Даже в Садах помнить буду...

– Все хорошо. Руверс, - мягко проговорил Грегор. чутьем некроманта уловив, что искорка жизни вот-вот погаснет.
– Все будет хорошо.

– Лорду Стефану там послужу..
– прохрипел старик и закрыл глаза.
– И миледи Валери.. Пока вас дождусь..

– "Ты уж подожди подольше, - хмыкнул про себя Грегор.
– Я не тороплюсь».

– И в тот же миг искра мигнула, еще раз, окончательно погасла, и словно легкий порыв холодного воздуха пронесся по комнате, неуловимый ни для кого, кроме одаренных Госпожой

– Все.
– уронил Грегор. вставая и отпуская бессильно упавшую на одеяло руку старика.
– Можете готовить тело к погребению.

– Не оборачиваясь, он вышел из комнаты чувствуя внутри странную пустоту. Ну что ему этот старик? Преданных слуг в доме Бастельеро ценили, но между ними и господами всегда было такое расстояние, что Грегор понятия не имел чем и как живет его дворецкий вне службы, почему так и не женился... Так почему сейчас его преследует непонятнее глупое ощущение, будто с уходом Руверса ушло что-то важное?¹

– Ужин накрыт, милорд, - прошелестел новый дворецкий.

– Точнее, теперь уже просто дворецкий, единственный.

– Сейчас иду - сказал Грегор, но вместо столовой почему-то свернул к лестнице на второй этаж.

– Поднялся по ней, прошел к детской.

– Кормилица при виде вошедшего лорда поднялась и сделала немного неуклюжий реверанс

– А его маленькая светлость изволит спать.
– шепотом доложила она. посмотрела в колыбель и так же шепотом ахнула - Ой, проснуться изволили¹ Батюшкины шаги услышали да проснулись...

– Мне сказали, у него режутся зубы?

– Грегор склонился над колыбелью, вглядываясь в лицо сына.

– Да как же им не резаться?
– рассудительно ответила кормилица - Самое время. Теперь уж не перестанут пока все не вылезут. Хотите его подержать ваша светлость?

– Аларик Раэн заулыбался, потянулся к нему ручонкой, и в душе Грегора вдруг вспыхнуло неожиданное пугающее раздражение при виде этой улыбки - такой же бессмысленной и ничего не значащей, как радость Демуазель

– -Ему все равно, кому улыбаться - подумал Грегор. испытывая от этой мысли странное болезненное удовольствие сродни тому, какое бывает если почесать невыносимо зудящее место, точно зная, что зуд отступил лишь на мгновение, ко вскоре вернется вдвое сильней, чем прежде.
– Ему безразлично, кто держит его на руках, я или кормилица, лорд Аларик. Айлин, Роверстан или этот арлезиец, дон Раэн. Он готов любить каждого, кто возьмет его на руки, в точности так же. как Деми. Или как дон Раэн, который радостно смотрит на кого угодно, даже на меня, с которым встретился впервые в жизни. Или как Айлин. Она тоже любила Аранвена. Эддерли. наверное, даже сударыню Донован... и даже это проклятое умертвие¹ Если она когда- то любила и меня, то не больше, чем любого из них Есть ли что-то более бессмысленное, чем такая любовь? Нет и не может быть ценности в том. что отдают от избытка, как что-то ненужное чем одаривают всех, не глядя и не раздумывая...»