Мифология языка Андрея Платонова
Шрифт:
Но и у Б. Пильняка отчетливо просматривается отвлеченно-переносный план (модус сравнения не исключен из плана содержания).
И в поэзии Октября при конкретно-образном представлении общественно-политической лексики сохраняется отвлеченно-переносный план. Модус сравнения может быть даже развернут из плана содержания в план выражения – у Н. Асеева [28] :
Революцию сравнивают -
кто с любимой.
28
Здесь
Кто с вихрем.
кто с тканью.
цветущей пестро… (с. 69).
А в языковой картине мира героев А. Платонова реализуется прямой, буквальный план значения. Причем, перед нами – не просто обычное Семантическое приращение смысла, известное любому художественному тексту, но полное вытеснение общеязыкового концептуального содержания слов коммунизм, социализм, революция: семантические компоненты «социальный процесс», «общественный строй», «изменение общественного строя» и пр. у А. Платонова отсутствуют. Общеязыковая предметная отнесенность меняется полностью. Тождество же знака поддерживается лишь на ценностном и мотивационно-прагматическом уровне: эти слова – выразители безусловной позитивной ценности и в качестве таковых могут быть употреблены для обозначения любого положительно окрашенного для данной личности фрагмента реальности (как правило, из мира природы или человека).
Далее мы покажем, что социальное в языковой картине мира героев мифологически переосмысляется или как антропологическое, или как природное, «метафизическое» (по Ю. И. Левину), «натурфилософское», или как производственно-технологическое (продукт, изделие), трудовое. Все это сопровождается многочисленными нарушениями в отображении пространственно-временных и причинно-следственных закономерностей.
1.2. Антропологизованное представление общественно-политической лексики
Одной из наиболее характерных черт языка А. Платонова многие исследователи считают антропопогизацию предметов, признаков и процессов окружающего мира (Кожевникова 1989, с. 71). Антропологизация понимается нами как локализация социальных сущностей и явлений в мире человека в широком смысле (включая антропоморфизм – уподобление человеку). В свою очередь, такое антропологизованное представление мира рассматривается как один из важнейших признаков мифологического мышления (Топоров 1973, Фрейденберг 1978, Дьяконов 1990, Маковский 1995 и др.).
На наш взгляд, в антропологизованном представлении общественно-политической лексики А. Платоновым можно видеть три категории явлений: 1) осмысление слов общественно-политической лексики как атрибутов человеческого тела, свойств и признаков человека, принадлежности к миру человека; 2) противоположный процесс – одушевление общественно – политической лексики, то есть осмысление самих
1. Коммунизм, социализм, революция и др. могут мыслиться в качестве некой вещественной субстанции, призванной, словно пуповиной, соединить людей, экзистенциально приговоренных к «отдельности» существования.
Пример из «Чевенгура»:
… пролетариат прочно соединен, но туловища живут отдельно и бесконечно поражаются мучением: в этом месте люди нисколько не соединены, поэтому-то Копенкин и Гэпнер не могли заметить коммунизм – он не стал еще промежуточным веществом между туловищами пролетариата (с. 492).
В этом примере также отражена такая черта языковой картины мира героев А. Платонова, как невозможность воспринять неантропологизованное, невещественное состояние жизни, людей, общества (не могли заметить коммунизм…)
Ср. в другом фрагменте высказывание Чепурного:
Здесь, брат, пролетарии вплотную соединены! (с. 372).
Перед нами – буквальное переосмысление лозунга Пролетарии всех стран, соединяйтесь/; пролетарии соединены телами, а не в социально-политическом объединении.
Социализм в «Чевенгуре» тоже может быть представлен в виде сущности, объединяющей людей на телесном уровне:
…он [Дванов] представлял себе их голые жалкие туловища существом социализма (с. 491).
Нетрудно заметить, что в указанных примерах на остаточном уровне все же представлен фрагмент общеязыкового концептуального содержания данных лексем – 'представление об общности людей'; но он полностью трансформировался по принципу мифологического редукционизма – сведение форм социальной жизни к формам жизни биологической, антропологической.
Своего рода пределом антролологизованного представления концептов типа революция, социализм, коммунизм в языковой картине мира героев и автора платоновской прозы является их непосредственная покализованность в человеческом теле – в качестве атрибута человеческого тела (или какой-либо его части – лица, например), в качестве свойства тела – причем, по обыкновению, нерасчлененно представлены физические и психические свойства (об этом см. Вознесенская 1995) – или даже вещества в теле.
Революция в «Чевенгуре» предстает как раз таким вещественным свойством человеческого тела, которое – можно воспринять органами чувств: Только революции в ихнем теле не видать ничуть (с. 520). Революция выступает как характеристика духовных способностей человека:
… Копенкин имел в себе дарование революции (с. 320).