Мифология языка Андрея Платонова

Радбиль Тимур Беньюминович

Но и такая характеристика не осознается абстрактным свойством – она обязательно мыслится в качестве конкретно воспринимаемой принадлежности (имел в себе). Ср. в «Котловане»:

… в их теле не замечалось никакого пролетарского таланта труда… (с. 101).

Революция как чувство; сущность психическая в мифологической языковой картине мира как бы материализуется в нечто физически ощущаемое, –

и должно, следовательно, обладать пространственными координатами, точкой локализации:

– Не ошибись: революционное-то чувство в тебе, сейчас полностью?

Гордый властью Достоевский показал рукой от живота до шеи (с.296).

Коммунизм в «Чевенгуре» является таким же вещественным свойством тела:

… Каждое тело в Чевенгуре должно твердо жить, потому что только в этом теле живет вещественным чувством коммунизм (с. 343).

… хорошее же настроение Копенкин считал лишь теплым испарением крови в теле человека, не означающим коммунизма (с. 384).

Отчего во мне движется вперед коммунизм? (с. 463).

Теперь люди молча едят созревшее зерно, чтобы коммунизм стал постоянной плотью тепа (с. 471).

– … где ж ты ищешь его [коммунизм], товарищ Копенкин, когда в себе бережешь? (с. 391).

– … Разве в теле Якова Титыча удержится коммунизм, когда он тощий?… (с. 497).

[Луи]… Коммунизм ведь теперь в теле у меня – от него не денешься (с. 394).

Ср. в «Котловане» – Жачев о девочке Насте:

– Заметь этот социализм в босом теле (с. 133).

… чтобы в теле был энтузиазм труда (с. 121).

Причем чувство или свойство это не врождено человеку, но может быть механически перенесено в его тело:

Спускай себе коммунизм из идеи в тело – вооруженной рукой (с. 373).

Общественно-политическая лексика как атрибут части тела; вот фрагмент рассуждения Захара Павловича о любви:

– … У всякого человека в нижнем месте империализм сидит… Александр не мог почувствовать империализма в своем теле (с. 240).

Или диалог Чепурного и пришедших в Чевенгур цыганок:

– А коммунизм выдержите? […]

– … Кто капитализм на своем животе перенес, для того коммунизм – слабость (с. 499).

В «Ювенильном море»:

Вермо наклонился с седла, чтобы лучше разглядеть классовое зло на лице Босталоевой (с. 37).

Герои А. Платонова как носители мифологической языковой картины мира не могут воспринять абстрактную сущность, если она не обладает телесным или любым иным вещественным

воплощением. Вот в «Котловане» – Вощев смотрит на умершую девочку:

…он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении (с. 186).

От коммунизма, социализма, революции в роли отдельного свойства/качества тела в языковой картине мира вполне обоснован мифологический переход к возможности полного замещения общественно-политической лексикой обозначения всей человеческой личности. В «Котловане» Сафронов говорит про потерявшего сознание Жачева:

– Пускай это пролетарское вещество здесь полежит – из него какой-нибудь принцип вырастет (с. 114).

Для мифологической языковой картины мира естественным представляется неразличение существа и вещества – равно как и возможность их взаимозаменяемости.

Очевидно, что рассмотренные выше случаи антропологизованного представления в языковой картине мира концептуального содержания слов общественно-политической лексики полностью расходится с общеязыковым концептуальным содержанием:

– по денотативному компоненту – отсутствие в общеязыковом содержании фрагментов телесности, вещественности, локализованности в пространстве;

– по интерпретационному компоненту – переход абстрактного типа отображения реальности в конкретное, понятийно-логического в образное, а также осмысление психического как физического.

2. Другой стороной антропологизованного представления общественно-политической лексики в языковой картине мира художественной прозы А. Платонова является своеобразное олицетворение – осмысление концептов типа коммунизм, социализм, революция в качестве одушевленных субъектов деятельности, приписывание им свойств и характеристик живых существ. На наш взгляд, это – наиболее крайний случай мифологизации. Ведь при нем полностью разрывается связь концептуального содержания слов общественно-политической лексики у А. Платонова с их общеязыковым содержанием (где отсутствует даже минимальная возможность олицетворенного представления общественно-политической лексики).

От концепта вещества, свойства мифологическое сознание делает переход к концепту живого существа', в мифе вообще ослаблено разграничение между одушевленным и неодушевленным – можно сказать, что в нем практически все сущее одушевлено.

Революция в «Чевенгуре» становится персонифицированной одушевленной силой, она наделена способностью к активному влиянию на мир, «заряжена на действие». Этому переходу способствует модель метонимического переноса, характерная для языка революционной эпохи (ср. партия велела…). Например, революция в «Чевенгуре» может характеризоваться присущими только живому существу действиями и состояниями: