Миклош Акли, или история королевского шута.
Шрифт:
Одна хорошая мысль рождает и другую! Идея императора молниеносно дала толчок, родив столь же интересную идею в голове и у Акли. Почтительно поклонившись, он проговорил:
– Не возражаю, ваш величество. И так тоже хорошо. Возьмем мое имя, прочитаем его справа налево, и то, что получится, - вы дадите мне вместо деревни Акли.
– И что же получится?
– Илка.
– А что такое: Илка?
– По-венгерски Илка это Илона или Елена.
– О!
– воскликнул император.
Лицо Акли пылало огнем, глаза оживленно горели.
– Дайте
– Акли?
– удивленно воскликнул император.
– Нестареющее дитя! Что я слышу? Так вот о чем вы думаете? Да вы с ума сошли!
– Может быть. Потому что любовь - в любом случае ненормальное явление. А я влюблен. Так что одно-единственное слово вашего величество, - продолжал он с пафосом, чего не делал обыкновенно, - откроет для меня или врата рая - рая вместе с хором ангелов и очаровательной музыкой, или ада - с его гиеной огненной и кваканьем оравы чертей!
Император заулыбался, потому что услышать ораторский пафос в устах Акли было делом столь же непривычным, как если бы он увидел домашнюю кошку, парящую на крыльях в небе, под облаками.
– Что ж, дружочек, вкус у вас неплохой!
– флегматично отметил он.
– А как она сама, девушка-то?
– Полагаю, что и она меня любит.
Император поднял вверх брови и шутливо пожал плечами.
– Тогда это дело, если и девушка тоже согласна, - ко мне не имеет никакого отношения. Volenti non fit injuria41. Однако не скрою, что вы вели себя некрасиво.
– Я, ваше величество?
– похолодел Акли.
– Думаю, что с точки зрения юристов, вы - растратчик. Вы посягнули на доверенное вам богатство, - продолжал государь, - в своекорыстных целях.
– О, ваше величество!
– оправдываясь, воскликнул Акли, не в силах в столь величественный момент опуститься до прозы шуток.
– Я не виновен; любовь приходит и уходит незаметно, как сон...
– Да, это верно, - серьезно подтвердил император.
– Вы согласны, ваше величество?
– с жадностью уцепился за слова государя Акли.
– А что я еще могу сделать?
– спросил император.
– Амур - не мой подданный.
В этот момент дежурный камергер доложил императору о прибытии французского посла Норбона и князя Меттерниха.
Император сделал знак бормотавшему слова благодарности Акли удалиться и, покачивая головой, встретил входящих господ невольно вырвавшимся восклицанием:
– Какие странные имена бывают у людей!
Французский посол Норабон прибыл для переговоров о женитьбе императора Наполеона на принцессе Марии-Луизе, об ее отъезде в Париж и других, связанных с этим, деталях. А хитрый аналитик Меттерних в течение всех переговоров и даже после аудиенции долго еще пытался разгадать смысл вырвавшегося из уст императора странного восклицания. Он думал о чем-то значительном и загадочном, на самом же деле это был незначительный пустяк в сравнении с подготовленной ими мировой драмой.
Глава XIII
Когда цветочный бутон хочет
Акли летел как на крыльях. Он был счастлив, и хотел прокричать всему миру: "Она моя! Император отдал ее мне! Вы слышите: мне!"
Не теряя больше ни минуты, он сбежал вниз по ступеням крыльца к стоянке извозчиков, прыгнул в дрожки и поскакал на Унгаргассе, 23. Двадцать три! Как великолепно звучат эти слова. Их же можно скандировать, как стихи. Сколько сладостных звуков в двух маленьких цифрах! Он втянул голову в воротник своего мехового пальто ( хотя он ни капельки не мерз), и ему показалось целой вечностью, пока скачущие во весь опор лошади примчали его к дому 23, где он выпрыгнул из пролетки - легко, упруго.
Вокруг на улице стояла тишина. Только на взломанных воротах виднелись следы событий прошлой ночи. На звонок колокольчика вышел Димитрий, и после того, как Акли назвал себя, он, радостно приветствуя его впустил во двор.
– Господи боже, кого я вижу! Давненько не наведывались к нам!
– Меня не было в Вене, дорогой старче. Я был дома. В Венгрии.
– О, бедная барышня, как она горевала!
– Горевала?
– весело переспросил Акли, а самому будто кто ласковой рукой провел по сердцу.
– Что же ей было горевать?
– Жалела она вас, - смущенно отвечал Димитрий, - потому что вы это... как его (он подыскал подходящее слово)... потому что вы "отдыхали" у себя на родине.
Слово "отдыхали" Димитрий произнес со значением, как бы давая понять Акли, что он обо всем хорошо информирован, но как человек "тонкий" избирает более изящные обороты.
– Ну а у барышни все ли в порядке, никаких забот?
– Бог каким-то чудом уберег нас. Не знаю даже как. (Он набожно воздел взор к небу).
Бог и я, - подумал Акли, а вслух добавил:
– Вы хотите сказать, что-то случилось?
– О, нет. Боже упаси! Ничего не случилось, сударь! (Он умел лгать с таким же невинным выражением лица, как лгут только министры).
– А где я могу поговорить с мадам?
– Она у себя в кабинете.
Мадам Сильваши приняла посетителя весьма приветливо.
– Вас сам бог послал нам. Как вовремя вы приехали! А я как раз пишу докладную графу Коловрату, чтобы мадемуазель Ковач забрали из моего пансиона, потому что и ей самой и пансиону и даже моему существованию грозит опасность. Я больше ни за что не отвечаю.
– Но я отвечаю!
– отвечал Акли.
– Ну вы сами только вчера вышли на свободу. Как мне сказала Незабудка, вас помиловали только благодаря ей. Повторяю, вы только вчера вышил на свободу и ничего еще не знаете о случившемся.
– Я обо всем знаю, сударыня. И о том, что вчера ночью происходило на этой улице.
– Как?
– бледнея вскричала госпожа Сильваши.
– О, об этом уже говорят в городе? Тогда пропала репутация пансиона! Всех моих девочек родители тотчас же по домам разберут. Или может быть этот паршивый Димитрий разболтал вам? Да говорите же, сударь, ради бога?